Дмитрий Иловайский - Краткие очерки русской истории

Новгородское вече воспользовалось московским междоусобием при Василии Темном и присвоило себе новые льготы, например право выдавать грамоты без князя. Впоследствии Василий Темный отправил против них воевод Стригу-Оболенского и Федора Басенка, они разбили конное ополчение новгородцев и заставили их смириться (1456). Новгород заплатил 8500 рублей, обязался снова платить «черный бор» и отменил вечевые грамоты.

Название «казаки» перешло к нам от татар; в Орде казаками назывался низший класс войска, а высшее сословие составляли уланы, мурзы и беки.

Собственно Северо-Восточная и Юго-Западная. Названия «Москва» и «Литва» в те времена означали: первое — государство Московское, второе — все великое княжество Литовское (хотя, за исключением небольшой части, последнее состояло из чисто русских областей).

В этой войне обстоятельства, очевидно, покровительствовали московскому князю. Обыкновенно походы на Новгород совершались в зимнее время, потому что летом многочисленные болота, реки и леса составляли самую надежную защиту для Новгорода. Летом же 1471 года случилась сильная засуха и московское войско без труда прошло к Ильменю. А новгородцам во всем была неудача: войско, посланное для защиты Двинской земли, разбито; многие жители города Русы, после осады возвращавшиеся из Новгорода в лодках по Ильменю, застигнуты бурею и потонули; в Новгороде начались потом сильные пожары. Летописцы рассказывают, что падение Новгорода предвещалось разными знамениями и чудесами (буря сломала крест у святой Софии, колокола звонили сами собой, в Хутынском монастыре слезы текли из очей от иконы Богородицы и т. п.).

Первый обличитель этой ереси архиепископ Геннадий сильно настаивал на казни еретиков; в послании своем к митрополиту Зосиме он приводит в пример испанского короля Фердинанда Католика и сообщает рассказы немецкого посла о том, как Фердинанд очистил свои земли от еретиков (посредством аутодафе или сожжения). Геннадий, однако, не участвовал в соборном приговоре 1504 года. В предыдущем году на другом духовном соборе запрещено вдовым попам и дьяконам отправлять богослужение, монахам и монахиням жить в одном монастыре и, кроме того, запрещено епископам брать от священников мзду (деньги) за ставление. Летопись говорит, будто вслед за тем Геннадий был лишен сана за это мздоимство. Он заслуживает еще внимания потому, что поднимал вопрос о заведении училищ для духовенства и вооружался против поставления простых, безграмотных людей в священники.

Из иностранных мастеров, вызванных московским правительством, лекарям на первое время в России не посчастливилось.

Когда Иоанн Молодой заболел, его вверили попечениям одного немецкого доктора, Леона; доктор ручался головою, что вылечит больного. Но больной умер, и великий князь по истечении шести недель велел всенародно казнить несчастного Леона. За несколько лет перед тем такой же участи подвергся другой немецкий доктор, Антон: он лечил одного татарского царевича, когда же последний умер, Антон был выдан его родственникам и публично зарезан татарами. Такая расправа очень напугала иностранцев; многие из них хотели уехать на родину, между прочим, и художник Аристотель, но великий князь не пустил его из Москвы.

Судебные поединки не должны быть смертельны: бойцы надевали доспех (броню) и сражались обыкновенно ослопом или дубиной. В некоторых случаях дозволялось подсудимому (женщине, старику, малолетнему, увечному, монаху) вместо себя выставлять «наймита», т. е. наемного бойца.

Рассказав о падении Пскова, летопись псковская поэтически изображает его горе: «О, славнейший город, Псков Великий, о чем ты сетуешь и плачешь?» Отвечает прекрасный город Псков: «Как мне не сетовать и не плакать! Прилетел на меня многокрылый орел, крылья его исполнены львиных когтей, взял он у меня три кедра ливанские, красоту мою, богатство и чада мои похитил. Земля наша опустошена, град разорен, торжища раскопаны; братьев наших увели туда, где не бывали отцы наши, ни деды, ни прадеды». При этом летописец справедливо указывает на главные причины псковского падения, т. е. внутренние раздоры. «Всю эту беду послал на нас Господь за наше самоволие и непокорение друг другу, за злые клеветы и лихие дела, за неразумное кричание на вечах, когда голова не знает, что язык говорит».

Рассказывают, будто бы один юродивый около того времени ходил по улицам Москвы с метлою и кричал: «Пора очистить государство от последнего сора» (т. е. отменить последнего удельного князя).

Следующий поступок дает ясное понятие об его характере. Василий III, овладев Смоленском, поставил здесь наместником князя Шуйского. После поражения русского войска при Орше многие граждане в Смоленске завели сношения с литовцами и приглашали их взять назад город, обещая с своей стороны деятельную помощь. Василий Шуйский, узнав о том, схватил главных заговорщиков, и, когда литовцы появились перед городом, он велел повесить арестованных смольнян на городской стене с теми самыми подарками, которые они недавно получили от великого князя московского: одни, например, висели в Дорогих собольих шубах, у других на шее были привязаны серебряные ковши и пр. Тогда изменников в городе не оказалось, и литовский отряд должен был отступить.

В память завоевания Казани Иоанн соорудил в Москве на Красной площади собор Покрова Пресвятой Богородицы, известный в народе более под именем Василия Блаженного; он отличается своею затейливою архитектурою и пестротою красок. Красная площадь лежит между Кремлем и Китай-городом. Подле храма Василия Блаженного, на верху спуска к Москве-реке, находится возвышенный помост, который называется Лобным местом.

Ливонский орден очень резко обнаружил свою неприязнь к Москве по следующему поводу. Иоанн отправил в Германию саксонца Шлите с поручением набрать в русскую службу людей, знающих разные искусства и ремесла. Шлите набрал более ста человек (между ними были медики, аптекари, цирюльники, архитекторы, каменщики, литейщики, плотники, часовщики, слесаря, толмачи, рудокопы, повара, каретники, типографщики, портной и пр.). Но в Любеке, где они хотели сесть на корабль, начальство города задержало их по проискам ливонцев, самого Шлите посадили в тюрьму, а спутники его рассеялись (1547).

С первым письмом Курбский послал верного слугу Шибанова. Рассказывают, будто он подал письмо царю на Красном крыльце, будто Иоанн ударил его в ногу железным костылем своим и, опершись на костыль, слушал чтение письма; Шибанов остался неподвижным, а потом во время жестокой пытки смело говорил в оправдание своего господина.