Мадлен Миллер - Песнь об Ахилле

Брисеида бежит к нам с искаженным лицом. Склоняется над телом, прекрасные темные глаза ее источают влагу, словно летний дождь. Она прикрывает лицо руками и рыдает. Ахилл не глядит на нее. Даже не видит. Встает.

— Кто это сделал? — голос его ужасен — глух и будто надломлен.

— Гектор, — отвечает Менелай. Ахилл хватает свое огромное серое копье и пытается вырваться из рук, что удерживают его.

Одиссей хватает его за плечи. — Завтра, — говорит он. — Он укрылся в городе. Завтра. Послушай меня, Пелид. Завтра ты убьешь его. Клянусь. А теперь тебе нужно поесть и отдохнуть.

Ахилл стенает. Он держит меня в объятиях и не желает ни есть, ни пить, лишь снова и снова произносит мое имя. Лицо его видится мне словно сквозь водную толщу — так, должно быть, рыба видит солнце. Слезы его текут, но я не в силах осушить их. Теперь мое существо — полуживой неупокоенный дух.

Приходит его мать. Я слышу ее, звук волн, разбивающихся о берег. Если уж живым я внушал ей отвращение, то каково же ей видеть сына, обнимающего мой труп.

— Он мертв, — говорит она своим бесцветным голосом.

— Гектор мертв, — отвечает он. — Завтра.

— У тебя нет доспехов.

— Они мне не нужны. — он оскаливается, пытаясь говорить еще.

Она тянется к нему, бледная и холодная, пытаясь убрать от меня его руки. — Он сам виноват, — говорит она.

— Не прикасайся ко мне!

Она отшатывается, смотрит, как Ахилл продолжает баюкать меня в объятиях.

— Я принесу тебе доспехи, — говорит она.

Так продолжается снова и снова, полог шатра поднимается, за ним показывается обеспокоенное лицо. Феникс, Автомедон, Махаон. И наконец Одиссей. «Агамемнон желает видеть тебя и вернуть девушку». Ахилл не говорит «она уже возвращена». Возможно, он этого не знает.

Двое стоят друг против друга, освещенные отблесками пламени. Агамемнон прокашливается. — Время забыть все недоразумения, возникшие между нами. Я пришел вернуть тебе девушку, Ахилл, в целости и сохранности. — Он медлит, ожидая благодарностей. Но в ответ тишина. — Вероятно, боги лишили нас обоих разума, если мы наделали столько глупостей. Но теперь с этим покончено, мы снова союзники. — Последнее он произнес громко, чтоб слышали все. Ахилл ничего не ответил. Он думал о том, как убьет Гектора. Только это и помогало ему держаться.

Агамемнон в легком замешательстве. — Царевич Ахилл, я слышал, завтра ты идешь в бой?

— Да. — Внезапность его ответа ошеломляет их.

— Хорошо, очень хорошо. — Агамемнон снова медлит. — И после того ты тоже будешь сражаться?

— Если желаешь, — отвечает Ахилл. — Мне все равно. Скоро я буду мертв.

Пришедшие переглянулись. Агамемнон заговорил снова.

— Что ж, тогда все решено, — он повернулся уходить. — Сожалею о смерти Патрокла. Он вчера храбро сражался. Ты слышал, что он убил Сарпедона?

Ахилл поднимает глаза — черные и мертвые. — Хотел бы я, чтоб он дал всем вам погибнуть.

Агамемнон слишком растерян, чтобы ответить. В тишине раздается голос Одиссея. — Мы оставим тебя, чтоб ты мог оплакать его, царевич Ахилл.

Над моим телом склонилась Брисеида. Она принесла воду и тряпки, смывает кровь и грязь с моего тела. Руки ее нежны, словно она омывает младенца, а не мертвое тело. Ахилл откинул полог шатра и взгляды их встретились над моим мертвым телом.

— Прочь от него, — говорит он.

— Я почти закончила. Он не заслужил того, чтобы лежать в грязи.

— Не желаю, чтобы ты к нему прикасалась.

Ее глаза наполняются слезами. — Думаешь, ты единственный, кто его любил?

— Прочь. Прочь!

— По смерти тебе больше дела до него, чем когда он был жив, — голос ее горек от скорби. — Как ты мог его отпустить? Ведь знал, что он не умеет сражаться!

— Прочь! — Ахилл хватает блюдо.

Брисеида даже не моргает. — Убей меня. Его это не вернет. Он стоил десятерых таких как ты. Десятерых! А ты послал его на смерть!

Голос его едва ли можно назвать человеческим. — Я старался остановить его! Предупреждал не покидать побережья!

— Он пошел туда из-за тебя, — сказала Брисеида, подходя к нему. — Он сражался, чтобы спасти тебя и твою драгоценную славу. Потому что он бы не вынес твоих страданий!

Ахилл закрывает лицо руками. Но она безжалостна. — Ты его не заслуживал.

Не знаю, почему он вообще тебя любил. Ты думаешь лишь о себе!

Ахилл медленно поднимает голову, встречаясь с нею взглядом. Она испугана, но не сдается. — Надеюсь, Гектор убьет тебя.

Он выдыхает, горлом, и спрашивает: — А ты не думала, что и я надеюсь на то же самое?

Он рыдает и возлагает меня на наше ложе. Труп мой начинает разлагаться, в шатре тепло и скоро будет пахнуть. Но ему, похоже, это безразлично. Он обнимает меня всю ночь, прижимая холодные мои руки к своим губам.

На рассвете возвращается его мать, со щитом, мечом и доспехами, только что вычеканеными, и бронза еще тепла. Она смотрит, как он вооружается, но не пытается заговорить с ним.

Он не ждет мирмидонян или Автомедона. Он бежит вдоль побережья, мимо греков, которые выскакивают посмотреть, что стряслось. Они хватают оружие и бегут за ним. Они не хотят все пропустить.

— Гектор! — кричит он. — Гектор! — он прорывает передовые ряды троянцев, ломая ребра и разбивая лица, метя их неистовством своей ярости. Он исчезает раньше, чем тела успевают упасть на землю. Трава, выбитая многими годами сражений, пьет горячую кровь царевичей и царей.

Но Гектор его избегает, с помощью богов уходя сквозь строй колесниц и людей. Он бежит, и никто бы не назвал это трусостью. Ему не жить, если его настигнут. На нем собственные доспехи Ахилла, тот самый нагрудник с птицей феникс, что забрал он с моего тела. Все следят за этой погоней, и выглядит все так, словно Ахилл гонится сам за собой.

Уже тяжело дыша, Гектор бежит к широкой троянской реке, Скамандру. Ее воды отливают цветом золота, окрашиваемые камнями, которыми устлано речное ложе, желтыми скалами, которыми и известна Троя.

Сейчас воды реки не золоты, они мутны, ржаво-красны, река завалена трупами и оружием. Гектор прыгает в воду и плывет, руки разгребают воду, доспехи и мертвые тела. Он стремится к другому берегу и Ахилл прыгает вниз, преследуя его.

Преграждая ему путь, со дна реки поднимается огромная фигура. Грязная вода сбегает по его мускулистым плечам, течет с черной бороды. Он выше самого высокого из смертных, и полон силы, будто ручьи по весне. Он любит Трою и ее народ. Летом они совершают для него возлияния вина и бросают в его воды венки и гирлянды цветов. И наиболее благочествым всегда был Гектор, троянский царевич.

Лицо Ахилла забрызгано кровью. — Тебе не удержать меня.

Речной бог Скамандр поднимает тяжелую дубинку, она не меньше ствола небольшого дерева. Ему не нужен клинок — один удар этой дубинки разобьет кости и перебьет хребет. У Ахилла лишь меч. Копей его уже нет, они погребены в мертвых телах.