Мадлен Миллер - Песнь об Ахилле

— Это стоит твоей жизни? — спрашивает бог.

Нет. Пожалуйста. Но я лишен голоса, меня не услышат. Ахилл ступает в воды реки и поднимает меч.

Руками, что толще человеческого торса, речной бог взмахивает своим оружием. Ахилл отшатывается и затем делает кувырок, уходя от свистнувшей на возвратном ударе дубинки. Вскакивает на ноги и разит, метя в незащищенную грудь бога. Легко, почти равнодушно бог уклоняется, острие клинка проходит мимо, не задев его — никогда ранее такого еще не случалось.

Бог атакует, взмахи его дубинки заставляют Ахилл пятиться по илистому мелководью. Бог машет дубинкой как молотом — по широкой дуге. Ахиллу приходится каждый раз отпрыгивать в сторону. И илистое дно словно не засасывает его, как засасывало бы любого иного человека.

Меч Ахилла вспыхивает быстрее мысли, но ему не удается коснуться бога. Скамандр отбивает каждый удар своим мощным оружием, заставляя двигаться еще и еще быстрее. Бог стар, стар как стары первые потекшие с этих гор талые ручьи, и повидал многое. Он видел все битвы, что проходили на этой равнине, ничто не ново для него. Движения Ахилла стали медленнее, он устал отбивать удары тяжелой дубинки всего лишь полоской металла. Щепки от дубинки разлетаются во все стороны, но она толста, как ноги Скамандра, никакой надежды сломать ее. Бог улыбается, видя, что скоро человеку не станет сил даже уклониться от его ударов, не то что отбивать их. Лицо Ахилла искажено усилием и сосредоточенностью. Он сражается на пределе возможности, на самом пределе своих сил. В конце концов, он не бог.

Я вижу, как он собирается с силами, готовясь к последней отчаянной атаке. Он начинает наступать, меч нацелен богу в голову. На долю мгновения Скамандр вынужден уклониться, чтобы избежать его. Это то мгновение, которое и требуется Ахиллу. Я вижу, как его мускулы напряжены для последнего, единственного удара. Он бросается вперед.

Впервые в жизни он недостаточно быстр. Бог упреждает его удар и с яростью отбрасывает его в сторону. Ахилл дрогнул. Всего лишь на долю мгновения потерял он равновесие, я даже не замечаю этого, но бог замечает. Он бросается вперед, в ту самую долю мгновения, на которую Ахилл теряет равновесие. Дубинка описывается смертельную дугу.

Ему следовало быть внимательнее. И мне также. Эти ноги никогда не дрожат, ни разу, за все время что я его знал. Если уж что и допустит промах, то не они, не эти кости и напрягшиеся мышцы. Ахилл бросил наживку в виде человеческой ошибки, и бог заглотнул ее.

Бросившись вперед, Скамандр открылся, и меч Ахилла устремился туда. Рана расцвела в боку бога, и по водам реки снова побежали золотистые струи — сукровицы, что потекла из тела ее хозяина.

Скамандр не умрет. Но ему придется бежать прочь, изможденному и вымотанному, к горам, чтобы там, напитавшись водой от истока, восстановить силы. Он ныряет в воды реки и исчезает.

Лицо Ахилла покрыто потом, он дышит тяжело. Но не останавливается. — Гектор! — кричит он. И снова начинается охота.

Где-то боги шепчутся:

Он поразил одного из нас.

Что будет, если он нападет на город?

Трое еще не время пасть.

И я думаю — не бойтесь за Трою. Все что ему нужно — Гектор. Гектор и только Гектор. Когда Гектор умрет, он остановится.

У подножия высоких стен Трои есть роща, где растет священный кудрявый лавр. И там Гектор наконец остановился. Под сенью ветвей друг против друга стоят двое. Один, смуглый, ноги упираются в землю крепко, словно корни дерев. На нем позолоченный нагрудник и шлем, блестящие поножи. Мне они подходили вполне, но он крупнее меня и шире в плечах. У горла металл нагрудника отстает от кожи, оставляя зазор.

Лицо второго перекошено яростью почти до неузнаваемости. Одежда его все еще мокра после боя в реке. Он воздевает ясеневое древко копья.

Нет, умоляю я его. Свою собственную смерть он держит сейчас в руках, его собственная кровь прольется следом. Но он меня не слышит.

Гектор выглядит испуганным, но более бежать он не станет. — Обещай. Верни мое тело моей семье, когда убьешь меня.

— Какие могут быть договоренности меж львом и человеком? — задыхаясь от ярости, отвечает Ахилл. — Я убью тебя и сожру. — Наконечник его летящего копья в потемневшем небе сверкает как вечерняя звезда, он ударяет прямо в зазор у горла Гектора.

Ахилл возвращается в шатер, где лежит мое тело. Он весь красен, красен, ржаво-красен до самых локтей, колени, шея, словно он плавал в полостях человеческого сердца и едва-едва выплыл. Он волочет за собой тело Гектора, обвязанное кожаным ремешком за щиколотки. Аккуратно подстриженная борода троянца сейчас вся в грязи, лицо темно от крови и пыли. Его волокли за колесницей всю дорогу от троянских стен.

Цари Греции ожидают его.

Сегодня твой триумф, Ахилл, — говорит Агамемнон. — Омой тело и отдохни, а после мы будем пировать в твою честь.

— Я не стану пировать, — он проталкивается меж них, волоча за собой Гектора.

— Хокуморос, — так называет его мать своим наимягчайшим голосом. «Краткосудьбинный». — Не станешь есть?

— Знаешь ведь, что не стану.

Она касается пальцами его щеки, словно для того, чтобы смахнуть кровь.

Он отшатывается. — Прекрати, — говорит он.

Ее лицо на миг застывает, так быстро, что он не успевает заметить. Когда она заговаривает снова, голос ее жесток.

— Время вернуть тело Гектора его семье для погребения. Ты убил его и отомстил. Довольно.

— Никогда не будет довольно, — говорит он.

Впервые с моей смерти он засыпает — тревожным, зыбким сном.

Ахилл, я не могу видеть как ты скорбишь.

Он вздрагивает во сне.

Дай покоя нам обоим. Сожги и погреби меня. Я буду ждать тебя среди теней. Я буду…

Но он уже просыпается. — Патрокл! Подожди! Я здесь!

Он трясет мое тело, лежащее подле него. Когда я не отвечаю, он снова рыдает.

Он поднимается на рассвете, чтоб проволочь тело Гектора вокруг троянских стен — чтобы все видели. То же самое он делает днем и вечером. Он не замечает, что греки отворачиваются от него. Он не видит, как поджимаются неодобрительно губы, когда он проходит мимо. Как долго это будет длиться?

Фетида ждет его в шатре, прямая и высокая будто язык пламени.

— Что тебе нужно? — он швыряет тело Гектора у дверей.

На ее щеках появляется след румянца — словно следы крови на мраморе. — Ты должен прекратить это. Аполлон в гневе. Он ищет отмщения.

— Пускай, — он встает на колени, откидывает прядки волос с моего лба. Я завернут в покрывала, чтобы заглушить неприятный запах.

— Ахилл, — она бросается к нему, берет его за подбородок. — Послушай меня. Ты зашел слишком далеко. Я не смогу больше защищать тебя.