Сергей Мосияш - Одиссея батьки Махно

И нередко слышал то, что хотел услышать:

— Бей, батька, и тех и других.

Перед тем как уйти на правый берег, Махно отправил жену Галину к её родителям в село Песчаный Брод:

— Жди меня там, Галочка-серденько. Будет свободный час, заскочу, сыграем свадьбу, ублажим твоих стариков.

Выйдя к Днепру, Махно имел отряд в 600 человек (при желании он мог бы увести в десять раз больше), одно орудие,. 20 пулемётов «Максим», установленных на тачанки. Перед самой переправой его догнал Щусь с отрядом в 250 сабель.

— Я с тобой, батька.

— А фронт?

— Нехай его Троцкий держит.

Своему старому боевому товарищу Махно не мог отказать, хотя большинству желающих уйти с ним говорил:

— На фронт, на фронт, хлопцы.

24 июня через Кичкасский мост прошёл в боевом порядке отряд Махно, не имея ни одного снаряда к пушке и патронов к пулемётам. И здесь Нестор оказался щепетилен: «На фронте они нужнее».

Отряд остановился в колонии Кичкас, сюда на следующий день прибыл на тачанках Фома Кожин с пулемётной командой.

— И ты? — удивился Нестор.

— А что делать, батька? За мной явились архангелы из Чека, хлопцы намяли им бока.

— Хорошая рифма, — засмеялся Махно.

— А чё смеёшься? Вон твой штаб без рифмы-то уже загребли.

— Чекисты?

— Если бы. Ворошилов вызвал для отчёта и всех в трибунал: и Озерова, и Михалева, и Бурдыгу. Там в 24 часа и к стенке.

— За что?

— Как за что? Открытие фронта.

— Ну что ж, — прищурился зло Нестор. — Встречу Ворошилова, своей рукой кокну.

— Гляди, батька, он теперь за тобой главный охотник. Ждал-то тебя с отчётом.

— Нашли дурака.

Через три дня к Махно прибыл Дыбенко, а с ним товарищи Антонов и Медведев и полувзвод охраны. Велев сопровождающим оставить его наедине с батькой, он заговорил:

— Я держу своё честное слово, Нестор. Помнишь, я говорил тебе, что предупрежу тебя, если что.

— Помню, Павел Ефимович.

— Ты объявлен вне закона и приказано, где б тебя ни увидеть, брать под арест или расстрелять.

— Так ты что приехал? Расстреливать или брать?

— Я ж тебе сказал, чтоб исполнить своё честное слово.

— И ты знаешь, что мне инкриминируется?

— Знаю.

— Что?

— Открытие фронта.

— Если честно, Павел Ефимович, это надо тебе клеить. Это ты бросил Крым и драпаешь оттуда во все лопатки.

— Мне был приказ.

— Приказывать они умеют. А вот что касается твоего успешного выхода, ты должен благодарить махновцев. Да, да, как нас ни давили Шкуро и Слащёв, мы не давали им прорваться к Мелитополю, зная, что если возьмут этот город — всё. Твоя армия будет в мешке, а завязки от мешка у Деникина. Если б не мои махновцы, ты бы уже болтался на фонаре в Симферополе.

— Ну ладно, если это так, то спасибо. Чего горячиться?

— Хочешь знать, кто развалил фронт?

— Ну говори.

— Троцкий с Ворошиловым. Как только этот предреввоенсовета явился, он сбагрил Антонова-Овсеенко и командарма-2 Скачко, якобы за некомпетентность. На армию поставил этого лицемера и дуба Ворошилова, мало того, даже номер армии изменил, была 2-я, стала 14-я. Что ни говори, а Антонов-Овсеенко и Скачко понимали важность нашего участка, чем могли помогали. А Троцкий полностью прекратил всякое снабжение моей армии. Если мы добывали патроны, то только у деникинцев. Нет, Павел, этот генерал генералов, как именуют Троцкого в нашей газете, хотел того он или нет, сослужил службу Деникину. Именно из-за него Красная Армия откатывается на север. Деникин, наверное, не одно «спасибо» по его адресу сказал. А что сделал командарм-14 Ворошилов? Он вызвал мой штаб для отчёта и всех расстрелял. И первым — твоего протеже Озерова.

— Якова?

-— Ну да. А ведь он неплохо знал штабное дело, практически руководил фронтом в 130 километров. А заработал пулю в затылок.

— Жаль, очень жаль мужика, — вздохнул Дыбенко. — Я ведь с чем прибыл к тебе, Нестор. Ты бы ушёл из Кичкаса. Ты же, в сущности, заткнул переправу.

— Угу. Вам драпать мешаю, — съязвил Махно.

— Видишь ли, я против тебя не хочу применять силу. А за мост с меня спросят.

— Эх, Павел Ефимович, не говорил ли я тебе: не лезь в Крым. Был бы ты здесь, мы бы разнесли в пух и прах Деникина, пока он не оперился. А сейчас у него такая пробивная сила, что несколько красных армий улепётывают, пятки в задницу влипают. У него только кавалерийских корпусов пять, а генералы — не нам чета.

— А ты вроде радуешься, что красные отступают?

— Да, радуюсь, что он вас, дураков, учит, как надо воевать.

— Выходит, ты за белых?

— Нет, Павел, нынче я ни за красных, объявивших меня вне закона, ни за белых тем более; сам за себя. Вы меня загнали в угол, дорогой начдив, и знаешь что, езжай-ка ты к своим, и уж в бою мне не попадайся. Очень прошу.

— Гы что, пугаешь меня?

— Не пугаю. Я знаю, ты храбрец хоть куда, но на моём пути лучше не возникай. Я из маузера на 100 шагов яблоко простреливаю, а уж по твоему кочану и с 200 не промахнусь.

— Ну спасибо за предупреждение, — поднялся, криво усмехаясь, Дыбенко. — Хоть честно говоришь.

— Я не большевик, Павел Ефимович, а честный революционер. Это вы говорите одно, а делаете другое. Что касается Кичкаса, я завтра же уйду, не стану портить тебе карьеру.

Уже на пороге Дыбенко обернулся:

— А знаешь, Нестор Иванович, у меня есть прекрасное крымское вино. Может, заглянешь ко мне, раздавим пару бутылок. Я у тебя был в гостях, тебе надо отгащивать.

— А где ты сейчас?

— В Никополе.

— Потом за меня тебе голову оторвут.

— А кто узнает?

— Спасибо, Паша. Подумаю.

— Так я жду, — махнул рукой Дыбенко и вышел.

Он тут же уехал, а приехавшие с ним Медведев и Антонов не спеша ходили по колонии, заглядывая во дворы, и наконец, кажется, нашли, что искали. Весь двор был забит тачанками, из которых торчали рыла пулемётов. Понимающе переглянулись: здесь. Поймали проходившего бойца:

— Вы не из пулемётной команды, товарищ?

— Да. А что?

— Пригласите, пожалуйста, товарища Кожина.

— Да вы проходите в хату.

— Нет. Его батька вызывает.

— Я скажу ему.

Антонов с Медведевым сразу отошли от ворот к плетню соседней усадьбы. Кожин появился на улице, отирая усы, видимо, только что обедал. И направился в сторону штаба. Когда поравнялся с Антоновым и его спутником, Медведев, отделившись от плетня, сказал:

— Товарищ Кожин, на секундочку.

— Да, я слушаю, — остановился Фома.

Они подошли, Антонов сказал негромко, но внятно:

— Вы арестованы.

— И не вздумайте кричать, — посоветовал Медведев, суя под бок Фоме ствол нагана. — Стреляю без предупреждения.

— Спасибо за совет, — ответил Кожин. — И куда мы?

— Пока вот в этот переулок.

Слишком самонадеянными оказались чекисты. Адъютант Кожина, задержавшийся в избе, кинулся догонять командира и увидел задержание Фомы. Тут же воротился в избу, крикнул: