Сергей Мосияш - Одиссея батьки Махно

— Судя по их действиям, пожалуй.

На следующий день Махно и Белаш ехали впереди отряда верхом на конях, Нестор неожиданно сказал:

— Виктор, ты помнишь, я вчера тебе рассказывал о митинге, на котором выступал Дыбенко, и как ему кричали красноармейцы. Помнишь?

— Помню.

— Мне эта фраза приглянулась, и я стишок придумал:

Ну как?

— По-моему, очень складно, — искренне похвалил, улыбаясь, Белаш. — Всё сочиняешь, Нестор Иванович?

— Да когда тут, — вздохнул батька. — Так. Засядет иногда в голове строчка красивая, мусолишь её, мусолишь, ан, глядишь, стишок вытанцовывается.

«Сказать или не сказать? — подумал Белаш. — Нет, не надо, ещё обидится». За глаза штабные шутливо меж собой иногда называли батьку «Пушкиным» за его пристрастие к сочинению стихов, а главное, за чтение перед ними, с извечным вопросом: «Ну как?» Мало разбираясь в этом, обычно хвалили: «Складно». Кто-то из грамотеев однажды ляпнул: «Как у Пушкина», но от этой похвалы Нестор поморщился, на грамотея глянул неодобрительно. С той поры кроме «Складно» никаких оценок не было, а «Пушкин» ушёл как бы в подполье.

— А вон и Кампанеевка, — сказал Махно, указывая на село. — Тут и передохнем.

В этот миг справа, со стороны кладбища, захлопали выстрелы, первая же пуля пропела буквально под носом у Махно, видимо, стрелок целил ему в голову. Нестор рванул повод, крикнул:

— Живо в балку!

Конники, следовавшие сзади, скатились за батькой. Оттуда высмотрели какого-то мужика, ехавшего на телеге.

— Петя, — обернулся Махно к Лютому. — Возьми хлопцев, догоните его и ко мне.

Подъехавшего мужика Нестор спросил:

— Кто стоит в селе? Красные?

— Ни, григорьевцы.

— Хо-хо, на ловца и зверь бежит. Я сейчас черкну записку, передашь её командиру. Виктор, бумагу и карандаш.

Получив бумажку, положил её на жёсткую кобуру маузера, написал: «Григорьев! Разве так союзников встречают? Не хватало ещё нам меж собой сцепиться. Батько Махно».

Когда мужик уехал, Белаш спросил:

— Ты что, всерьёз хочешь Григорьева в союзники?

— Найди мне лучшего, — нахмурился Махно. — Ты читал его универсал? Он против чекистов и большевистской политики на селе. Что ещё надо? Тут я с ним заодно.

— А антисемитизм?

— Ничего, перевоспитаем. У меня в дивизии их немало было. Перевоспитали.

Ждать пришлось довольно долго, около двух часов. Наконец появился на коне григорьевец, подъехал, представился:

— Командир роты Бондарь.

— А где же сам атаман? — спросил Махно.

— Он отдыхает на хуторе.

— Что ж вы по своим бьёте?

— У вас же на лбу не написано, что вы свои. Вот хлопцы на заставе и начали стрелять. Звиняйте, батько Махно, бывает.

— Это верно, — усмехнулся Нестор. — Бывает, что и башку пробивают. Надеюсь, вы не будете против, если мы тут в селе разобьём лагерь.

— Помилуйте, будем только рады.

— А когда атамана увидим?

— Я пошлю за ним на хутор. Думаю, к утру явится.

На следующий день появился Григорьев, невысокий, широкоплечий, лобастый мужчина в полувоенном френче и в гражданских брюках поверх сапог.

— Ага, наконец-то вам прояснило, — вскричал он. — Я рад, очень рад встрече. Давно мечтал побачить батьку Махно, наконец сподобился.

Он пожал Нестору руку, не переставая говорить:

— У вас жиды есть?

— Есть, — отвечал Махно.

— Значит, будем бить.

— С чего ради?

— Понимаешь, занял я Одессу, глазом не успел моргнуть, а уж тут тебе Ревком образовался и в нём одни жиды. Где ж справедливость? Пока я шёл в атаку, их рядом не было. Я город взял, а они тут как тут. Ну хлопцы тоже возмутились. Ну я их всех к ногтю, только комиссар ревкома Богун удрал, сволочь, и комиссар порта Молыцкий слинял, а то бы и им было. Я всех нехристей к стенке...

Штабисты Махно переглядывались недоумённо: «Вот так союзничка бог послал». Наконец Нестор перебил хвастливого атамана:

— Это вы писали универсал?

— Да, я. А что?

— Я немного с ним не согласен.

— Готов выслушать ваше мнение, батька.

— Давайте тогда соберём ваших и наших командиров, примем решение, обсудим ситуацию.

— Согласен.

— Каков у вас отряд?

— 500 штыков и 20 сабель.

— Не густо. У нас, пожалуй, получше будет.

— У меня в Одессе целая дивизия была. А они мне приказ: иди в Венгрию, помогай революции. А чего я там не видел? Мне и здесь неплохо... — Григорьева опять понесло, видимо с похмелья. И Нестору пришлось снова его останавливать:

— Ладно, атаман. Плюнем на прошлое. Давай обсудим настоящее. Собирай своих командиров.

В волостную избу набилось битком. Из махновцев помимо самого батьки пришли Каретников, Кожин, Чубенко, Марченко, Василевский, Гроян, брат батьки Григорий и другие. Не меньше пришло и григорьевцев. Махно с Григорьевым заняли председательский стол. Нестор встал и объявил:

— Повестка дня: соглашение махновцев с григорьевцами. Надо сразу решить, против кого мы будем воевать. Я предлагаю для начала бить Петлюру.

— Коммунистов будем бить, — сказал Григорьев.

— И Деникина, — добавил Махно.

— Тут я с тобой не совсем согласен, батька.

— Почему?

— Коммунистов и Петлюру мы уже видели и знаем, кто они такие, а деникинцев не видели. А они, говорят, против коммунистов и ещё за Учредительное собрание, а это совсем хорошо.

— Чем же?

— Как чем? Учредительное собрание — за волю для Украины.

— Ну этого мы ещё не знаем, оно не успело этого сказать. А почему ж ты не хочешь бить Деникина, атаман?

— Видишь ли, деникинцы с Петлюрой малосильны, если мы их перебьём, то большевики захватят власть. Это ж ясно как божий день.

— Что-то я не почувствовал, что деникинцы малосильны, скорее наоборот.

Спор между главарями несколько затянулся и конца ему не видно было. Наконец вмешался Чубенко:

— Давайте ближе к долу, батьки и атаманы. Вы рушите повестку дня. А она как звучала: соглашение между махновцами и григорьевцами. Вот и обсудим это соглашение. Объединяемся мы или нет?

— Я согласен, — сказал Махно. — И вообще, атаман, мы с тобой спорим, а народу слово сказать не даём, точь-в-точь как большевики.

— Пущай говорят, я согласный.

Собрание сразу оживилось, посыпались предложения создать свой Реввоенсовет Повстанческой армии, высший орган союза махновцев с григорьевцами. Председателем его было решено выдвинуть батьку Махно. Нестор, уловив на лице Григорьева ревнивую тень неудовольствия, что не ему досталось председательство в Реввоенсовете, предложил:

— Главнокомандующим нашим войском должен стать атаман Григорьев, как человек, имеющий богатый военный опыт.

Махно сразу понял, что, теша честолюбие атамана, с ним можно что-то путное сделать. Хотя его нежелание бить деникинцев несколько настораживало.