Любовь Овсянникова - Эхо вечности. Книга 1. Москва–Багдад

— Вернетесь вместе с первыми прохладами и ранними сумерками, по летней еще дороге, — а я рассчитываю на будущий осенний сезон иметь обновленный ассортимент товара.

Договорились о взаиморасчетах, о других вопросах более-менее деликатного характера.

На следующий день Дарий Глебович дал объявление в газете, что временно прекращает частную практику и продолжит ее в октябре. Он собирался вызвать в Москву бывшую няню Гордея, которая, отойдя от дел, проживала в Муроме, у его младшего брата. Обычно летом она все же присматривала за сыном, когда тот отдыхал в родовом имении. Ну а сейчас надо будет договориться с нею о приезде в Москву, когда мальчику наступит время продолжать обучение в гимназии.

Но Гордей заупрямился:

— Возьми меня с собой, не оставляй одного, — просил отца. — Я тоже хочу путешествовать, увидеть южную Россию, восточные страны.

— Это трудная и опасная поездка, — отбивался от мальчишки отец, но это его только подзадоривало.

— Тем более. Как же ты будешь один, без меня? Вдвоем мы — сила!

И никакие уговоры на упрямца не действовали. Тогда Дарий Глебович решил пойти на хитрость — увлечь сына чем-нибудь таким, что заставило бы его остаться дома. Выбор был невелик. Отец попытался воспользоваться тем, что сын увлекается стихами, книгами, причем в свои четырнадцать лет уже и разбирается, где массовые издания — неинтересные, наивные, — а где для образованных людей. Он и в руки не возьмет что-то вроде «Ивана Ивановича Вижигина» или «Димитрия Самозванца» {6} 6 Романы Булгарина Фаддея Венедиктовича. , его притягивали не косность и застой авторов для народа, которые писали примитивно-поучительные выдумки, а книги проблемные, содержательные, которые были написаны на языке новом, понятном, притягательном. Гордей даже «Московский телеграф» иногда читал.

Решение это пришло спонтанно. Как-то Дарий Глебович мысленно готовился к путешествию и попутно вспоминал свои прежние странствия на Кавказ в молодые годы, вспомнил о тогдашних знакомствах и приключениях и наткнулся в памяти на встречу с Пушкиным. Да, как-то все у него тогда нескладно получилось...

Конечно, сразу после встречи Дарий Глебович следил за молодым дарованием, отмечал сияние звезды Пушкина, наблюдал за ее восхождением, чувствуя какую-то призрачную причастность к нему. Даже в 1826 году, когда Пушкин приезжал в Москву, где Дарий Глебович уже давно, возвратившись с кавказских минеральных вод, развернул частную практику, он постарался попасть в число приглашенных в одно партикулярное собрание, организованное в честь знаменитого гостя. Там они при встрече поздоровались, а поговорить им не удалось.

А потом Дария Глебовича незаметно поглотила собственная работа, семья, сын, и он понял, что не успевает за этим гением. Александр Сергеевич так стремительно летел в будущее, так напряженно спешил навстречу грядущим поколениям, так безвозвратно удалялся от современников, снисходительно поглядывая на них с невероятной высоты чистого духа, что успеть за ним было невозможно.

И вот недавно, что сейчас показалось ему судьбоносно своевременным и справедливым, Дарий Глебович прочитал «Бориса Годунова», последние главы «Евгения Онегина», поэму «Братья разбойники» и понял, что Александр Сергеевич на глазах у своих современников погружается в вечность, тем более что в его произведениях появились мотивы «вожделенной смерти». Это было страшно, этого не хотелось допустить. Но как помочь тому, кто уже давно распрощался с человечеством, ушел от него вперед, кому оно надоело как сборище безрассудных детей, которые только раздражают, а не вызывают умиление? Раздражают полностью и навсегда.

Как бы там ни было, а это был последний шанс оставить Гордея дома, привязать к книгам, к местным интересам!

Ради такого дела Дарий Глебович решился даже на поездку в Петербург. И то сказать — давно уж пора была познакомить сына со столицей. С новой столицей! А там он подгадал события так, чтобы попасть с ним в общество, посещаемое Пушкиным, где удалось бы послушать, как он читает свои произведения. Пусть парень посмотрит на настоящий придворный блеск, на известных людей, получит и пользу, и сильные впечатления, и вдохновение заниматься науками, лишь бы не просился в поездку в Багдад.

Говорят, что любой бродяга может попасть на беседу, например, к губернатору в семь шагов. Надо только найти подходящих знакомых, которые могут быть как высокими чиновниками, так и челядью, прислугой или холопами. Загоревшись идеей встретиться с Пушкиным, Дарий Глебович задействовал свои возможности, и благодаря давнему знакомому и коллеге доктору Сатлеру ему хватило не семи, а только трех шагов, чтобы добраться до цели.

И вот — Петербург, встреча с Пушкиным! Это был замечательный вечер! Александр Сергеевич после нескольких слов, сказанных Дарием Глебовичем, узнал его и, раскинув руки, подошел поближе с обязательной шуткой:

— Любезный друг, как вы себя чувствуете? Помощь поэта врачу не нужна?

— А ведь не помешает, — признался Дарий Глебович. — Вот, — при этих словах он кивнул, чтобы Гордей подошел ближе, — мой сын, Гордей. Ваш поклонник. Горит стремлением послушать ваши стихи.

Гордей быстро, насколько позволял этикет, приблизился, поздоровался, посмотрел в глаза поэту и, вытянувшись почти по-военному, низко склонил перед ним голову.

— Приветствую в вашем лице младое племя, юноша, — Александр Сергеевич повел взгляд вниз, отвечая тем на поклон почитателя. — Какие имеете планы на будущее? — спросил вежливо.

— Закончить обучение в гимназии и поступить в университет, — ответил Гордей. — Пойду по стопам отца, хочу быть врачом.

Александр Сергеевич начал отговаривать мальчишку от поступления в университет, уверяя, что от отца он научится всем премудростям, а университет ему ничего не даст.

— Я не только хочу получить знания, но и познать людей, — скромно отвечал Гордей.

Пушкин рассмеялся.

— В университете людей не познаешь, их вряд ли можно изучить в течение всей жизни. Все, что можно приобрести в университете, это привыкнуть к жизни среди людей, и это много. Если вы так смотрите на вещи, то поступайте, но вряд ли вы после этого не раскаетесь.

В нервозности, какой сопровождались эти слова, звучало разочарование, и было видно, что великий человек говорит это не для своих собеседников, а для себя. Что он в себе пересматривал, что переценивал?

— Но позвольте, как же в медицине без образования...

— Молодец! Человек стойких убеждений! — перебил говорящего Александр Сергеевич и широким жестом указал на него. — Вот что важно, молодой человек, — продолжал поэт, — читайте Святое Писание, читайте Ветхий и Новый Завет. Там есть все, поверьте мне. Это и успокоит, и добавит мудрости, и поможет смиренно перенести потери, — Александр Сергеевич улыбкой и пожатием руки благословил Гордея на путь свершений и отошел от них.