Любовь Овсянникова - Птаха над гнездом Том 1. Дарители жизни

Экипированный из дому так, чтобы прожить пару недель в автономном режиме, Алексей имел под рукой все, вплоть до соли и спичек, чтобы не пропасть с голоду. Взятые еще из дому запасы еды, а также наши леса и лесополосы, богатые ягодами и грибами, которые он запекал на костерках, подкрепляли его силы.

Все же иногда он приближался к людям, чтобы в огородах нарыть картошки или свеклы — в запеченном виде это была прекрасная еда. Подростки даже дома, гуляя в лугах и на толоках, запекали эти овощи и лакомились ими.

Алексей направлялся домой, где оставалась Мария, главная притягательная сила. Он не знал, что пока дойдет до места, ее с последней партией заберут в Германию и их жизненные пути разойдутся навсегда.

Но вот он начал слышать грохотание фронта, проступающее все более явственно при приближении к Днепропетровску. И понял, что идут бои за Нижнеднепровск — поселок в восточной части левого берега Днепропетровска, где расположен один из крупнейших сортировочных железнодорожных узлов. По этой причине данную часть Днепропетровска иногда называют Днепропетровск-Узел.

Он остановился, раздумывая, в какую сторону пойти и возможно ли вообще обойти этот участок фронта. И тут услышал женский голос, обращенный явно к нему:

— Куда тебя несет, сынок? Тикай скорее из города, потому что скоро здесь очень жарко будет.

Он оглянулся и увидел женщину, тут же отбежавшую от него, испугавшуюся его бездонного взгляда темных, как безлунная ночь, глаз.

— Вот и я вижу, что идут сплошные бомбежки. Самолеты в небо поднялись и наши, и немецкие. И все туда же, в Узел этот, кидают металл, — сказал Алексей с улыбкой. — А вам спасибо за предупреждение.

Алексей понял, что фронт ему пересечь не удастся, слишком тут плотный огонь везде. Значит, надо залечь где-то в тихом уголке и переждать, пока фронт пройдет через него сам. Место, куда он попал, для этого не годилось — не мог же он просто оставаться посреди улиц и дорог, нужно было искать человеческое жилье. Хотя бы нору какую-нибудь.

Обходя город, он случайно попал на железнодорожную ветку, что вела на запад. Выбора не было, ибо дольше находиться в зоне боев нельзя было. Да и силы его уже покидали. Чудом ему удалось забраться в товарный поезд и доехать до Верховцево. Опять он далеко отдалился от Славгорода, опять ему придется шагать и шагать до него, если удастся уцелеть. Но ничего, этот путь он уже проделает по освобожденной территории, среди своих.

Однако для пересидки Верховцево тоже не годилось, ибо тут тоже был железнодорожный узел, за который могли разгореться жаркие бои. С этими мыслями Алексей покинул этот городок и пошел пешком еще дальше на запад, на Вольные Хутора {50} 50 Вольные Хутора — село, Боровковский сельский совет, Верхнеднепровский район, Днепропетровская область. , успокаивая себя тем, что кружит он в пределах своей области.

Дело шло к вечеру. На землю ложился сумрак, а на душу Алексея — тоска-печаль. Видно было по всему, что придется ему ночевать где-то под кустами, а с утра искать пристанище. Но на подходе к селению случился ему в дороге старичок.

— Куда шагаешь против ночи, малец? — заговорил он к Алексею.

От неожиданности Алексей остановился, посмотрел на старика и вдруг все-все рассказал ему, как-то уложившись в пяток фраз.

— Не знаю, найду ли тут то, что ищу, — закончил он.

— Пойдем, сынок, ко мне, коли такое дело, — сказал старик, и повел его с собой.

И тут, в который уже раз, Алексей оценил то преимущество, что был один — вряд ли старик осмелился бы взять к себе в дом трех зачумленных бродяг. Голодный, измученный, грязный, потому что добирался от Белой Церкви где пешком, а где... как придется, он имел не столько жалкий, сколько угрожающий вид. Слишком сильно надо было ненавидеть врага и слишком истосковаться по советскому милосердию, чтобы пожалеть случайного человека, являющего собой такое зрелище. Но старик приютил Алексея у себя — напоил, накормил, помог смыть грязь и оставил дожидаться своих.

И только тогда, когда советские войска, форсировав Днепр, безостановочно прогнали немцев через эти Вольные Хутора на запад, Алексей отправился домой.

Дорога домой была открыта! Алексей почувствовал, что ему даже дышать стало легче. Единственное, что заставляло его спешить и нервничать, было то, что он может не успеть на войну. А он хотел поставить на ней и свой автограф, свою метку.

— Я так хочу вбить свой гвоздь в гроб фашизма, что не задержусь у вас, дедушка, — с нотками извинения сказал Алексей в тот день, когда бои с полыханием огня и рокотом оружия отошли на безопасное расстояние. — Мне надо спешить, надо идти домой. Не обижайтесь.

— А то остался бы... — вздохнул благодетель. — Привык я к тебе. Да и нет у меня никого...

— Остался бы, кабы не война. Надо помочь нашим мужикам, устали они от нее, проклятой.

— Ты говорил, что тебе нет еще 18-ти лет или обманул?

— Нет, не обманул, — усмехнулся Алексей. — Но может до мобилизации на какие-нибудь курсы пойду... подготовительные. У нас до войны, например, были курсы для допризывников, и работе этих курсов помогал мой зять, сестрин муж.

Убедился старик, что в дом его попал, действительно, правильный парнишка, и загрустил еще больше от расставания с ним. Но делать было нечего, жизнь брала свое. Собрал он Алексею котомку с провизией, распрощался, благословив на бои и мирный труд.

Наверное, с километр Алексей шагал на восток, размазывая слезы по щекам — жалко было оставлять дедушку одного. И он думал, что после победы обязательно к нему заедет и отблагодарит по-настоящему, не только на словах.

Забегая наперед отметим, что Алексей исполнил свое намерение, но, увы, дедушки уже не было на свете — слишком надолго Алексея задержали военные дела.

А тогда душа его постепенно успокоилась, приветливая осень, еще теплая, согрела его и своим великолепием навеяла более веселые мысли. Алексей зашагал бодрее. Скоро он опять был в Верховцево, но, к сожалению, на этот раз на поезд сесть ему не удалось.

Так он и добирался до самого Славгорода пешком, опять ночуя то в свежих стогах соломы, то в копнах сена, то у добрых людей.

Вошел в свой двор едва ли более чистым, чем попал к старичку из Вольных Хуторов.

— А вот и Леня вернулся! — бросилась к нему Прасковья Яковлевна. — Здравствуй, братик!

— Что значит «и Леня»? — с радостно забившимся сердцем спросил Алексей, обнимая сестру. — Неужели и Петя сбежал?

— Нет, не Петя, — погрустнела Прасковья Яковлевна. — Да ведь после тебя немцы и Бориса угоняли, — продолжала она. — Вот он и вернулся, вчера только — тоже бежал от них.

— Угоняли? — настороженно переспросил Алексей. — Зачем они им понадобились?