Доминго Сармьенто - Факундо

К этому следует добавить еще одно, не менее серьезное обстоятель­ство: в результате борьбы за независимость произошло ослабление всех национальных связей. Когда власть вырывают в одном месте, чтобы укоренить ее в другом, проходит много времени, прежде чем она снова пустит корни. Республиканец тех времен говорил, что «власть — это не что иное как договор между правителями и управляемыми». Немало унитариев живо и поныне! Власть основывается на не подлежащем осмыслению признании того, что нация есть явление постоянное. Там угде начинают думать и проявлять свои желания, нет власти — подобное переходное состояние называется федерализмом ; вслед за революцией и последующей сменой формы правления всякая нация: переживает период,, когда дает о себе знать стремление к федерации.

Поясню. После того как в Испании вступил на престол Ферди­нанд XII [249], власть как постоянное явление перестает существовать, и Испания превращается в объединение провинций, которые отвергают власть тех, кто правит именем короля. Возникает Испанская федерация. Эти новые веяния достигают Америки, и, отделившись от Испании, Аме­рика дробится на несколько частей и образует Американскую федерацию. Из вице-королевства Рио-де-Ла-Платы выделяются в итоге борьбы четыре государства: Боливия, Парагвай, Восточный берег и Аргентинская Рес­публика — это федерация вице-королевства.

Аргентинская Республика делится на провинции, они образуются не в границах прежних интендантств, а по городам — это федерация городов.

Понятие федерация означает не отделение, а то, что после предвари­тельного разделения образуется союз различных частей. Аргентинская Республика переживала этот социальный кризис, и многие почтенные и движимые благородными побуждениями деятели, представлявшие города, полагали, что возможно создать федерацию всякий раз, когда тот или иной человек или народ ощущают неуважительное отношение к себе со стороны властей и что для этого требуется всего лишь формальное со­глашение.

Итак, было в Республике и еще одно яблоко раздора, и партии, пона­чалу получившие наименования роялистов и патриотов, конгрессистов и исполнителей, париков и либералов [250], в конце концов, стали называться федералистами и унитариями. Но нет, вру: это еще не все, ибо дону Хуану Мануэлю Росасу взбрело в голову называть своих врагов, настоя­щих и будущих, дикарями, грязными унитариями , и их по привычке будут называть дикарями и через двадцать лет, подобно тому, как сегод­ня зовут федералистами тех, на кого он наклеил этот ярлык.

Но Аргентинская Республика географически устроена таким образом, что она всегда будет унитарной, какой бы ярлык для нее ни изобрели . Бескрайняя равнина, реки, несущие воды в единое устье, делают ее фа­тально единой и неделимой. Ривадавиа, лучше всех понимавший нужды страны, советовал, чтобы все народы объединились под знаменем общей конституции, превратив Буэнос-Айрес в общенациональный порт. Агуэро [251], рупор его идей в Конгрессе, обращался к портеньо [252]торжествен­ным слогом унитариев: « Дадим сейчас добровольно народам то, что позд­нее они потребуют у нас с оружием в руках».

В его прогнозе ошибочно лишь одно слово: народы потребовали для себя порт Буэнос-Айрес не силой оружия, но силой варварства , вопло­щением которого стали Факундо и Росас. Но, оказавшись под властью варварства, порт Буэнос-Айреса служит только Росасу, а не провинциям, и в результате Буэнос-Айрес и провинции принесли друг другу толь­ко зло.

Мне необходимо было обрисовать все предшествующие события, прежде чем продолжить рассказ о жизни Хуана Факундо Кироги, ибо, как ни смешно это может звучать, Факундо является соперником Рива­давиа. Все же прочее преходяще, несущественно и быстротечно — ведь федералистская партия городов была лишь звеном, соединявшим город с варварской партией пампы. За власть в Республике боролись две уни­тарные силы: одна обосновалась в Буэнос-Айресе и опиралась на либе­ралов провинций; другая своим источником имела пампу и опиралась на каудильо, которым удалось добиться власти в городах; одна была силой европейской, цивилизованной, конституционалистской, другая — амери­канской, варварской, вестницей произвола.

Эти две силы достигли в своем развитии крайнего предела, для нача­ла борьбы довольно было единого слова, а поскольку революционная партия носила название партии унитариев , то не было никаких помех тому, чтобы партия противника приняла название федералистской , не со­знавая, что это значит.

Силы варварства были рассеяны по всей Республике, разделенной на провинции, на владения касиков [253], необходима была крепкая рука, чтобы объединить их, и Кирога предлагает себя для осуществления этой гран­диозной задачи.

Аргентинский гаучо, несмотря на общие обычаи, свойственные жите­лям всех пастушеских областей, в высшей степени наделен сознанием принадлежности к своей провинции: портеньо, житель Санта-Фе, кордо­вец, обитатель пампы и т. п. Его устремления не выходят за пределы своей провинции, все прочие враждебны и чужды ему; они словно раз­личные племена, ведущие между собой войну. Лопес, захватив Санта-Фе, не обращал внимания на то, что происходило вокруг него, и только если уж слишком ему докучали, он вскакивал на коня и изгонял непрошен­ных гостей. Но поскольку ни одна из провинций не могла надеяться на то, что ее оставят в покое, с неизбежностью им пришлось в конце концов объединиться в общих интересах, и так родилась та самая уния , с кото­рой они столь рьяно собирались бороться.

Вспомните, вначале я говорил, что в юношеских скитаниях Кироги закладывалась основа его будущих устремлений. В самом деле, Факундо, хоть он и гаучо, не привязан ни к какому определенному месту; родился он в Ла-Риохе, но учился в Санта-Фе, жил в Мендосе, бывал и в Буэнос-Айресе; он знает Республику, его взгляд охватывает широкие го­ризонты. Хозяин Ла-Риохи, Факундо, разумеется, хотел явиться обле­ченный властью в тот город, где он научился читать, где поставил свою первую изгородь, где сидел в тюрьме и совершил достопамятный слав­ный подвиг. Но если события увлекут Кирогу за пределы его провинции, он не побоится выйти из нее ни из робости, ни из смущения. В отличие от Ибарры или Лопеса, которые предпочитают оборонять свою террито­рию, он нападет и на чужую, завладеет ею. Так великие дела Провиде­ния осуществляются через незначительные и ничего не говорящие собы­тия. Объединение Республики под знаком варварства начинается с исто­рии того злого гаучо, который бродяжничает по провинциям, ставя глинобитные изгороди и занимаясь поножовщиной.