Иосиф Кобецкий (П. Павлов, К. Бецкий) - Русский Рокамболь: (Приключения И. Ф. Манасевича-Мануйлова)

— У нас в России слишком легко относятся к человеческим репутациям, слишком легко раздают клички. С момента возникновения этого дела в газетах было напечатано столько легенд обо мне, столько всякой лжи, что в иных сообщениях я сам себя не мог узнать. Как на пример этэго, укажу вам на рассказ одной газеты о моей деятельности в Риме. Это какие-то похождения человека в маске в стиле XV века. Но я не опровергал газетных сообщений, я ждал гласного суда, который должен был осветить мою жизнь. И что же страшного нашли вы здесь? Здесь старались опорочить мою служебную деятельность… Но я служил моему государю и служил честно. Это только у нас в России относятся отрицательно к охранной службе, заграницей же политическая полиция пользуется уважением. Там агентов сыска принимают в лучших домах. И я в своей работе этого рода заботился только об интересах своего отечества. Многого, конечно, я не имею права рассказывать вам, но отмечу между прочим, что на мою долю выпала высокая честь охранять во время русско-японской войны эскадру Рождественского во время прохождения ее Суэцким каналом. Меня тогда вызвал к себе министр внутр. дел кн. Святополк-Мирский и поручил мне охрану берегов канала. Теперь не тайна, что е Суэцком канале нашей эскадре грозила серьезная опасность со стороны японцев, и избегнута эта опасность была благодаря мне. За это я, еще совсем молодой человек, был награжден по статуту прямо орденом св. Владимира 4-й степени.

— Прошу же вас: судите меня без всякой предвзятости…

Присяжные заседатели совещались об участи Манасевича-Мануйлова недолго и признали его виновным во всех предъявленных к нему обвинениях полностью, а суд на основании этого вердикта приговорил его к полуторам годам арестантских отделений с лишением всех особых, лично и по состоянию присвоен ных прав и преимуществ.

Для Рокамболя такой приговор граничил, конечно, со смертью гражданской!

Во всяком случае, карьера Мануйлова была закончена надолго, а февральская революция, разразившаяся через неделю по окончании его дела, громко сказала:

— Навсегда!

Революция освободила Мануйлова из тюрьмы, и он с горькой иронией порой отмечал эту курьезную комбинацию.

В этот период своей жизни он пережил еще одну метомарфозу: И. Ф. Манасевич-Ма-нуйлов стал ревностным сотрудником перенесенного В. Л. Бурцевым в Россию „Общего Дела", но долго пожить на свободе ему не удалось, и, уже волей революции, он был арестован снова, на этот раз — затем, чтобы дать ответ, если, быть может, и не перед судом уголовным, то перед судом истории, — по всему своему формуляру.

Вскоре после октябрьской революции он снова был временно освобожден, но и на этот раз долго попользоваться свободой ему не удалось.

В одно серенькое утро, на станцию Вело-остров прибыл поездом из Петрограда солидный гражданин иностранного типа; бумаги его, предъявленные в пропускной пункт, оказались в полном порядке, и перед иностранцем уже готова была раскрыться граница, как один — из членов пограничной комиссии, матрос, в свое время несший караул в Петропавловской крепости, неожиданно обратился к иностранцу с вопросом, не сидел ли он в этой крепости

Иностранец протестовал.

— А не будете ли вы, часом, гражданин Манасевич-Мануйлов? — продолжался допрос.

Последовал еще более резкий протест, но иностранца попросили с переходом границы несколько обождать.

Еще через несколько часов очередной поезд доставил на ст. Белоостров двух каких-то женщин.

— Не волнуйтесь, гражданки! Вам сейчас же все объяснят! — успокаивал их сопровождавший женщин конвоир.

Женщины эти были — многолетняя подруга Мануйлова артистка Д. и ее горничная.

И не успели их ввести в помещение, где ожидал иностранец, как с уст изумленной Д-ой сорвалось предательское:

— Ваничка!..

И. Ф. Манасевич-Мануйлов был расстрелян у самой границы. Встретил смерть он абсолютно спокойно и в последние минуты роздал своим конвоирам „на память о Мануйлове" все мелкие безделушки, бывшие при нем.

— Что жизнь отнимала, то смерть подарила! — говорится в одном из стихотворений П. Я…

Ганзен — советник французского министерства иностранных дел.

Полковник Секеринский — начальник с. — петербургского охранного отделения

В то время наш посол во Франции.

Г. К. Семякин заведывал политическим розыском в департаменте полиции.

Вот sto письмо: „Дорогой Борис, простите меня, что я не ответил на ваше последнее письмо, но я крайне занят и для удовлетворения вашей просьбы я должен был повидаться с известным лицом. Желаемые деньги будут вам в скором времени переведены. Займитесь делом, и мы вас не оставим.

У меня к вам просьба, которую извольте исполнить сейчас же по получении этого письма. Отправьте прилагаемую при сем телеграмму. Надеюсь, вы не замедлите исполнить мою просьбу. Я буду в Париже очень скоро. Постарайтесь поискать мне квартиру (на B-d Hausmann или в Елисейских полях, в 4 комнаты, хорошо меблированные). Остановлюсь в Hôtél Continental. Но о дне приезда я вам пришлю телеграмму из Берлина и надеюсь, вы меня встретите на вокзале. Ваш И. Мануйлов". Текст телеграммы, которую, по просьбе Мануйлова, Надель должен был отправить из Парижа, следующий: „Peters-bourg. Fontanka 56 Polak Pratez samedi. Argent transmit Crédit Lyonnais ^ous attends gare Nord Brettaner“.

В. М. Пирамидов — начальник петроградского охранного отделения.

„Воспоминания", т. И, стр. 519–520.

„Воспоминания" т. I, 248–249.

Эти строки написаны в 1910 году, когда Мануйлов был в опале.

В этом лживом сообщениии. использован традиционный прием дискредитирования охранкой работы революционных организаций ссылкой то на японские, то на английские, то на немецкие деньги.

Столыпину.

Замечательно это умолчание о причинах исчезновения денег.

См. примеч. к стр. 46

В 1916—17 г. генерал Адабаш был председателем петроградской военно-цензурной комиссии.

„Конец русского царизма* Гиз. 1923.

Стр. 194

„Падение царского режима", т. I стр. 246.

ib. стр. 257.

ib. стр. 152.

ib. стр. 401.

„Былое" кн. 21.

Былое* кн, 22 стр. 259–260.

Былое" № 22 стр. 28.

Сенатор, а затем член Государственного Совета Чаплинский был, по должности прокурора Киевской судебной палаты, главным постановщиком дела Бейлиса и руководил непосредственно как ходом предварительного следствия, гак и обвинением на суде. Оба вышеприведенные высокие звания его получены были Чаплинским в воздаяние именно этих трудов его.