Иосиф Каллиников - Мощи

— Веничком его, веничком паскудника…

И старец, и Барманский вздрогнули. Барманский подумал, что это к нему относится, сразу замолчал, удивленно и даже как-то растерянно смотрел на Васеньку, а старец, боясь, что пришедший господин нарочно будет говорить с Васенькой и смеяться над ним — бросился к блаженному и стал, подталкивая, гнать в келию. Закрыл дверь за Васенькой и не вернулся к ожидающим посетителям. Деревенские бабы недовольно поглядывали на Барманского, перешептываясь:

— Из-за барина этого и старец не вышел больше…

— Тоже — ходят… Нашли забаву!..

— Хоть бы уж верили, а то позабавиться только…

Барманский подождал немного, походил по скиту и, видя, что

Акакий не выходит к бабам, пошел к монастырю, досадуя, что не удалось посмотреть, как он думал, сумасшедшего монаха и позабавиться.

Уходил из скита, слышал, как бабы вслед говорили:

— Блаженный-то сразу увидал его…

— Веничком, говорит, его, веничком…

— Да не то чтоб веничком, а я бы его…

Встретил в монастыре Памвлу Барманский, подошел под благословение, — растерялся Памвла.

— Я иеродиакон, не могу вам благословение дать…

— Ничего, батюшка, это все равно, благословите меня…

От растерянности благословил Памвла, — прогнусавил:

— Да благословит вас господь…

Разговорился Барманский с ним, проводил до келии, и Памвла рассыпался, старался разговорами занять городского гостя и ложки позвал посмотреть. Рассказывал, как весною заготовляет чурбачки, как выдалбливает, а сам все на гостя своего поглядывал и не выдержал:

— Угостить мне вас нечем… Валентин Викторович… так кажется?..

— Нет ли у вас выпить чего — кваску, наливочки, сегодня жарко, батюшка, а ведь в монастырях, говорят, умеют особенно делать и квас, и напитки разные…

— У нас пустыня бедная, такая бедная, — только даянием доброхотным и живет обитель, истинно говорю вам…

А потом, поглядывая на Барманского искоса сбоку, все еще не решаясь угостить казенною, намекнул, что если ему вина хочется, то он ради особого уважения может у братии поспросить. Может быть, у кого-нибудь для лекарственных целей хранится немного настойки зубровой, черносмородинной…

— Все свое, все до капельки — из лесу… лесная трава, лесная ягода… соберет братия от немощи — сами лечимся больше травкою… Я сейчас, сбегаю…

Настой был зеленый, темный, маслянистый, у Барманского даже захватило дух от зубровки, от неожиданности вздернул носом и бровями, поморщился и закашлялся; пенсне соскочило, поймал на лету, ставя другой рукой на стол шкалик.

Памвла от удовольствия засмеялся в нос:

— Лекарственная…

Откашлявшись и отдышавшись, Барманский смотрел на Памвлу, как тот настойку тянет и закусывает черным хлебом не торопясь, рассказывая про монастырь, про иноков и ежеминутно предлагая настойку гостю.

Уходя из келии, заплатил за ложки рубль, из приличия Памвла не хотел брать, а глазки маленькие так и бегали, выпрашивая благодарность.

На другой день в гостиницу прибежал к Барманскому и, войдя в номер, достал из кармана половник резной с орлом двухглавым, предложил показать сосну и шапку мономаха и ходил до конца поздней обедни, пообещав навестить еще гостя.

Барманский не знал, что делать с половником, и пошел с ним к Костицыной, застал одну Зину и предложил ей идти искать Веру Алексеевну.

Пошли к озеру через луга и на опушке леса встретили Николку с Костицыной.

Николка в монастырь пошел к трапезе, а все вернулись к озеру с Барманским.

На борту лодки сидел Васенька и поматывал по воде оставшимися в лодке лилиями. Услышал смех женский, вздрогнул, обернулся, взглянул, увидел Костицыну и начал крестить ее издали, приговаривая:

— Изыди от меня, бес полуденный, во имя отца и сына и святого духа — аминь, аминь.

Барманский вспомнил, что вчера его видел у старца, и пошел к нему под благословение, желая завязать разговор с блаженным.

Васенька отмахивался от него левой рукой, не переставая крестить воздух.

— Закрестить надо его, закрестить надо паскудника, искушает он иноков…

— Кого, батюшка, закрестить?..

— Беса полуденна во образе жены прелестницы…

— Где же он, где, батюшка?..

Начал левой рукой на Костицыну показывать:

— Искушает он, Николушку искушает и денно и нощно во образе жены блудной, так и бегает по пятам за ним, то Феничкой, то коровницей, то госпожой благородной и в лес-то за ним, и на хутор, и на озеро, так и бегает бес полуденный, сейчас только был с Николушкой…

Барманский сперва ничего не мог понять из бормотания несвязного и только после того, как Васенька о благородной госпоже упомянул, показывая на Костицыну, догадался, что должно быть блаженный зовет Николушкой игумена. Взглянул на Костицыну и опять стал слушать Васеньку:

— И все это она, она, Феничка, все за ним бегает, говорил ему — Феничку веничком, изгони веничком… плоть немощна, дух бренный, аще соблазняет тя уд, изыми его — очищен от скверны будеши, а потом ее веничком, веничком, не побежит больше, забудет дорогу на хутор, на озеро…

И, не доходя несколько шагов до Костицыной, — пригнулся Васенька боком как-то, точно заглянуть хотел под юбку, и бросился бежать в лес, выкрикивая:

— Черненький, гаденький — поматывает хвостиком, рожи корчит, морщится… убегу от тебя, полуденный…

Барманский опять взглянул на Костицыну, глазами встретился и спросил полушепотом быстро:

— Вера Алексеевна, что такое случилось с вами?.. Какой Николушка?.. Игумен?.. На озере?..

И потом, точно спохватившись, побежал за Васенькой.

Догнал его, взял под руку, начал успокаивать, стараясь в то же время выспросить, кто такой Николушка, и когда Васенька сказал, что игумен это Николушка, стал уверять блаженного, что если он был с этой дамою в лесу, то это вовсе не бес, а женщина.

— В каждой бес блудный, паскудник в каждой… соблазняет Николушку…

Вера Алексеевна покраснела после слов Барманского и пошла к лодке собирать оставшиеся лилии, позвала Зину.

Говорила срывающимся голосом, досадуя на себя, зачем пошла в лес с Гервасием, и хотя знала, что может случиться, что игумен не выдержит ее близости, но за себя не боялась, надеясь не допустить его перешагнуть дозволенное, но совершенно не ожидала, что может их кто-нибудь увидеть, а главное, не ожидала, что узнает об этом Барманский.

Зина все время стояла молча, ничего не понимая из бормотания безумного монаха, но чувствовала, что произошло что-то и чего-то даже стыдливо смотрела в сторону. Подошла к лодке и увлеклась лилиями.

Не дождались Барманского и пошли одни в монастырь.

Барманский за два дня успел и монахам надоесть и побывать во всех закоулках монастырских и по особому чутью какому-то встречал неожиданное и считал, что этот монастырь — клад для него, целую зиму будет рассказывать приключения и анекдоты. Встреча с Васенькой еще больше заинтересовала его, решил, не теряя времени, сейчас же разузнать про игумена. Говорил мягко, ласково, гладил по плечу Васеньку, на все слова в тон поддакивал.