Ханна Кент - Темная вода

Нэнс положила Михяла на камыши возле их ног.

— Он очень худой, — мягко сказала она.

— Я не держу его впроголодь, если ты об этом. Он ест и ест, никак не наестся.

— Тш-ш! Я не к тому вовсе. — Нэнс окинула ее ласковым взглядом. — Мэри сказала, что ребенка тебе отдали, когда твоя дочь скончалась, помилуй Господи ее душу. Он родился настоящим или сразу был не такой?

— Он родился хорошим, здоровым ребенком и был таким два года. Но когда дочь хворать начала, он тоже вроде как захирел. — Нора сглотнула. — Думали, что, может, это от холода или что еды не хватает. Но дочь решила, что сына забрали. Она не признавала ребенка. Просила… — Нора перевела дух. — Уже в последние дни свои она просила, чтоб унесли его прочь из дома.

Пег с любопытством взглянула на нее:

— Ты ни слова не говорила мне об этом, Нора!

— Но греха на ней нет! — с жаром воскликнула Нора. — Она была хорошей матерью!

— Скажи мне, — прервала ее Нэнс. — Скажи, в чем он не такой, как все.

— Ты что, сама не видишь? Стоит лишь взглянуть — он во всем не такой!

Повисло тяжелое молчание. Ветер задувал под дверь, наметая снежную крупу.

— Кричит по ночам, — шепотом сказала Мэри. — Не спит, когда на руки берешь, не лежит спокойно — брыкается и кусается.

— Он не похож ни на кого из нашей семьи.

— Ради бога и мук его смертных, Нора… — Пег прижала руки к вискам. — Не знаю, Нэнс… Не ходит он, не говорит.

— Он хотел волосы у меня выдрать.

Нэнс пригляделась к мальчику.

— Дай-ка мне нитку, Нора, — сказала она. — Мне надо его измерить.

— Зачем?

— Может быть, на нем заклятье или изурочили его.

— Дурным глазом? — уточнила Мэри.

— Ну да, сглазили то есть.

Нора достала пряжу и выдернула нитку. Перекусив ее зубами, она передала нитку Нэнс, и та, натянув ее от пяток до бедер, ловко и привычно измерила обе ноги. Ветер не унимался.

— Так я и думала. Ноги у него разные, — сказала Нэнс, — а это верный знак, что с ним все непросто.

— Господи милостивый, а доктор из Килларни ничего и не заметил!

— Ты хочешь знать, Нора, почему он не такой. И откуда взялась в нем странность.

Лицо Норы болезненно сморщилось.

— Я боюсь… боюсь, что подменыш он.

Старуха выпрямилась.

— Может быть, да, а может быть, нет. Это можно выяснить. Добрые соседи могли лишь заклясть его, так что он расти перестал, или…

Нэнс коснулась рукой грудной клетки мальчика. Его волосы прилипли к вискам, лицо раскраснелось.

— Или что? Нэнс?

— Добрые соседи , Нора, могли заколдовать мальчика, лишить его здоровья, а могли и вовсе забрать, подкинув на его место подменыша. То создание, что находится у тебя в доме, может оказаться их роду-племени.

Прижав ладонь ко рту, Нора кивала, едва сдерживая слезы:

— Ты же видела, Мэри. В первую же секунду, едва переступив порог, ты поняла.

Мэри не сводила взгляда с неровного пламени лучины.

— И Джоанна. Должно быть, она знала. Своего ребенка мать признает всегда. — Нора прерывисто вздохнула. — И я знала тоже, с первой минуты, как увидела. Знала, потому что ждала, что стану любить его. Думала, что что-то со мной не так… что сердце у меня… — Она теребила платок, перебирая пальцами вязаные петли. — Но вот это… это все и объясняет. Вот в чем правда-то. И греха в том, что противен он мне был, нет.

Пег пожевала губами. Беспокойно откинулась на спинку стула.

— А как узнать-то, отродье он фэйри или просто на нем их проклятие?

— Подменыш ест без устали, а не растет. И то, что не говорит, — это знак того, что добрые соседи злобу затаили против нас, обиделись на что-то. Немота как раз и указывает на это. И что кричит он дни и ночи напролет — тоже знак того, что подменыш он.

— Ну ты скажешь, Нэнс! Все дети орут, да не все же от Них! — возразила Пег. — А уж мои как верещат — прямо сущие фэйри.

Нэнс осадила ее строгим взглядом:

— Но твои дети, Пег, ходят-бегают сызмальства, а болтают так, что даже мне в моем бохане слыхать.

— И крик у него тоже особенный, — добавила Мэри. — Странный такой крик.

Нора приоткрыла веки:

— Точно лисица тявкает.

Потянувшись к кочерге, Пег, нахмурившись, принялась ворошить угли. Взметнулись искры.

— Есть средства вызнать у фэйри, что он такое. Узнать подменыша, — сказала Нэнс.

— Слышала я об этих средствах, — с дрожью в голосе призналась Нора. — Раскаленная лопата и горящие угли. — Она замотала головой. — Не хочу я его убивать.

Круто развернувшись к ней, Нэнс смерила ее долгим взглядом:

— Разве об убийстве мы толкуем, Нора Лихи? Мы только припугнем подменыша, чтобы взамен к тебе твой внук вернулся.

— Брат рассказывал, что те, кто у моря живет, в отлив оставляют подменышей ниже кромки прилива. — Лицо Мэри было прозрачно-белым. — Когда плач стихает, значит, убрался он. — Она замолкла, поймав взгляд Пег. — Это правда, — шепотом добавила она. — Он собственными ушами это слышал.

— Фэйри исстари людей таскают, — сказала Нэнс. — И жен, и матерей многие через них лишались. Но надобно знать тебе, Нора, что обратно получить того, кого добрые соседи себе забрали, дело ох какое трудное. И были случаи, что люди соглашались заботиться о подменыше, хотя нрав у этих созданий не приведи бог какой строптивый.

Мэри закивала, горячо поддержав ее:

— Да-да, это я и в Аннаморе слыхала. Конечно, горе горькое, коли родное дитя фэйри заберут, но уж если так случится, то лучше выходить подменыша. Может, потом фэйри и вернут дитя.

— Я хочу вернуть Михяла, — твердо сказала Нора. — Как могу я любить отродье фэйри, если знаю, что желанное наше дитя они умыкнули? Мне бы только личико его увидеть!

— А с его колдовским подобием жить ты, значит, не согласна?

Ответить Нора смогла не сразу. Сгорбившись, едва дыша, она мяла край юбки.

— Я потеряла семью. Муж и дочь скончались, помилуй Господи их души. У меня только и остались, что племянники и… вот эта тварь. Подменыш, коли это вправду он. О нем кругом судачат. Люди поговаривают, он Мартину гибель принес, мол, знаки были, мол, куры из-за него не несутся, и коровы худо доятся. И если это все правда… Я должна сделать что-то. Должна попытаться внука моего вернуть, — шепотом докончила она.

Нэнс взглянула на нее, склонив голову набок.

— Знаешь, Нора, если тут фэйри руку приложили, то ведь может быть и так, что дочь твоя с сыном вместе теперь, под горой в их прибежище пляшут. Что сыты они, в довольстве живут и счастливы вместе. — Она махнула рукой в сторону двери: — Там-то жизнь вольготнее!

Нора покачала головой:

— Раз уж нет со мной Джоанны… Но если можно как-нибудь вернуть мне родного ее сыночка, Мартинова внука родного, вместо этого вот… то я хочу это сделать.

Огонь в очаге зашумел. По углям поползли язычки пламени. Нэнс закрыла глаза и застыла, словно вдруг сраженная усталостью, а затем отняла руку, которой гладила тело ребенка. Нора видела, как ухватил мальчик ее за пальцы, как когти его впились ей в руку. На тонкой, как пергамент, коже старухи осталась царапина.