Мишель Рио - Мерлин. Моргана. Артур

Она стояла рядом с Мерлином на корме триремы, недалеко от мостика, где капитан крепко держал штурвал и пристально вглядывался в темноту, не желая доверить кому бы то ни было управление кораблем со столь прославленными пассажирами на борту.

Отыскав Артура, Мерлин сразу же отправился в Иску к Моргане и, чтобы она больше не оставалась в поле зрения короля — подобно ране, начинающей вновь кровоточить при каждой встрече и способной ввергнуть его в неисцелимое уже безумие, покрыв несмываемым позором, — осудил ее на временное изгнание в Арморику, отдаленную область королевства Беноик. Но он любил ее, а потому изъявил желание отправиться вместе с ней и остаться подле нее на все время беременности — оставив сверх того за собой право решить судьбу ребенка, которого, как он знал, Моргана намеревалась превратить в оружие против Логриса и Круглого Стола. В тот же день они добрались верхом до Дурноварии, портовой столицы племени дуротригов на юге Британии, где стоял на якоре боевой флот Артура. Мерлин нанял одну из трирем и покинул побережье Логриса еще до рассвета. Плавание заняло весь день и часть следующей ночи. Наконец показались северные берега Арморики. Мерлин попросил капитана править не к порту Беноик, от которого получило свое название королевство Бана, а к стоявшей среди болот и лесов одинокой крепости Треб, где их прибытие могло бы остаться незаметным.

В первых рассветных лучах на западе появилась громадная стена, словно эти неслыханные укрепления возникли прямо посреди моря. Ровная, почти горизонтальная вершина вздымалась над волнами на сто пятьдесят футов, у основания разбивались в белесую пену бурлящие волны, чьи мерные и звучные удары стихали на внезапно возникающих отмелях.

— Авалон, — сказал Мерлин Моргане, — Остров Плодов. Суеверные племена, некогда населявшие Арморику, считали это место священным и заколдованным. От континента его отделяет опасный пролив, а на суше — лес, который называют Дольним. Таким образом, остров, вода и лес составляют вместе то, что галлы именовали «неметон» — запретная и пустынная земля. А ведь скрытый этими скалами остров — настоящий сад, здешние воды кишат рыбой, а лес с его гигантскими деревьями напоен ароматами и полон дичи. Я знаю это, ибо нарушил неприкосновенность «неметона» во время завоевания Арморики.

— Мерлин, — сказала Моргана, — Иска так и не стала полностью мне подвластна, что доказывается твоим решением о моем изгнании. Если когда-нибудь я захочу иметь независимое королевство, ты отдашь мне Авалон?

Ничего не ответив, Мерлин отвернулся, охваченный какой-то невыразимой печалью.

Через несколько часов показались высокие стены крепости Треб, вздымавшиеся над хаотическим нагромождением гранитных скал. Галера встала на якорь у входа в бухту с песчаным берегом. Пожитки переселенцев сгрузили в лодку, затем они сами спустились туда и вскоре высадились на сушу. Лошадей свели в воду по трапу, и они поплыли к берегу, где матросы поймали и взнуздали их, перед тем как навьючить поклажей. Чуть позже галера развернулась и вышла из бухты в открытое море, держа курс на Логрис, а ее пассажиры направились к крепости.

Так Моргана двадцати лет от роду вступила в свою вторую жизнь. И с самого начала ощутила она гнет великой печали. Ибо рядом с ней был человек, которого она любила больше всего на свете, — но именно он осудил ее на изгнание. Она знала, что материнство ее — акт не творения, а уничтожения. И ей казалось, что она с бесповоротной неотвратимостью вступила на долгую тропу одиночества.

Мерлин возвестил о своем прибытии перед вратами замка Треб. Распоряжавшийся в отсутствие короля управитель поторопился открыть ему, встревоженный неожиданным визитом верховного владыки Логриса, «творца королей», который после войны в Арморике посадил на трон Беноика самого Бана. Когда же управитель увидел Моргану, тревога его сменилась страхом. Он проводил обоих путешественников в самые роскошные покои крепости. Там Мерлин приказал послать вестника в Беноик и передать Бану, чтобы тот как можно скорее прибыл в Треб. Этот молодой воин был ровесником Артура: сражаясь бок о бок с королем, он завоевал великую славу и проявил такую доблесть в сражениях, такую мудрость стратега, такое великодушие к побежденным, что завоевал расположение Мерлина, дружбу Артура и место за Круглым Столом, получив также самые прекрасные и обширные земли Арморики.

— Король Бан, — сказал ему Мерлин, — я знаю, что в самом сердце Беноика, в большом лесу, прозываемом Броселиандским и занимающем немалую часть как твоих владений, так и земель твоего соседа Кардевка, короля редонов, у тебя есть названный Дольним летний замок, который стоит посреди громадной поляны, расчищенной и возделанной по твоему приказу. Я хочу, чтобы ты отдал его мне на срок, пока еще мною не определенный. Это будет резиденция принцессы Морганы: ей пришлось удалиться из Кардуэла, Камелота и даже Логриса по причине, о которой тебе не следует знать. Сверх того, ты отдашь мне, кроме уже заселивших эту местность людей, сто воинов, служанок и слуг из числа самых надежных и верных — они должны подчиняться Моргане, как тебе, и даже более, чем тебе, ибо целиком перейдут под ее власть, выйдя из-под твоей. Готов ли ты исполнить мою просьбу?

— Государь, — сказал Бан, — все достояние мое — власть, земли, богатства — получено мною от тебя и Артура Логрского. Будет только справедливо, если ты распорядишься им по своему усмотрению.

— Благодарю тебя. Завтра же мы отправимся в Броселианд.

Вечером Моргана пригласила Бана в свою спальню. Он вошел и застыл перед ней, не в силах оторвать взгляд от ее совершенного по красоте тела, ибо она лежала на постели почти обнаженная.

— У меня к тебе личная просьба, — сказала она ему. — Я хочу, чтобы ты отсылал ко мне в Дольний замок всех преступников, приговоренных к смерти твоим судом. Не тревожься, справедливой кары они не избегнут. Я сама убью их, но так, чтобы от этого была польза. Они нужны мне для опытов по биологии и медицине. И мне потребуется вскрывать человеческие тела, как учили Герофил из Калхедона и Эрасистрат из Кеоса, а вслед за ними Руф и Гален.

— Почему они нужны тебе живыми? Неужели ты хочешь превратить свою медицинскую залу в пыточную камеру, взрезая живую человеческую плоть? Названный тобой великий Гален из Пергама, отстаивая необходимость вскрытия трупов, восставал против подобных опытов, ибо считал их бесполезными и жестокими. И я уверен, что сам Мерлин разделяет эту точку зрения.

Моргана улыбнулась:

— Для воина ты чересчур учен и слишком чувствителен. Тебе ли давать мне урок научной этики? И мне ли отчитываться перед тобой? Неужто я, Моргана, должна оправдываться в замыслах своих и деяниях перед жалким корольком завоеванной страны, безвестным племенным вождем, получившим трон лишь по милости моей семьи?