Мишель Рио - Мерлин. Моргана. Артур

Местом для гробницы он избрал южный двор замка, и Моргана могла наблюдать за ним, следя за каждым его движением и жестом, из окон библиотеки, где она укрылась и откуда выходила только ночью, когда он спал. Она видела, как одержимо трудится этот могучий и неутомимый старик, беспощадно отбрасывая все, что казалось ему приблизительным или неумелым, воздвигая здание такого совершенства и красоты, словно он стремился вновь сотворить мир, который на сей раз будет лишен изъянов, словно хотел исправить в мертвом и неподвижном веществе то, что не смог уничтожить в живом теле и в живой душе, словно жаждал, невзирая на сокрушительное поражение, нанесенное ему историей, которая осталась глуха к его мольбам увековечить Круглый Стол, воссоздать идеал, используя в качестве строительного материала камень и слова, чтобы навсегда остановить ускользающее прошлое, побежденную мечту и мертвую плоть, словно преображал трудом рук своих гибель Логриса в нетленное торжество того, что могло бы быть. И Моргана вспоминала его слова, произнесенные в Кардуэльском лесу три четверти века назад: «Нужно попытаться построить дом в пустоте».

Пока Мерлин спал, Моргана приносила к дверям залы замка, которая служила ему жилищем и строительной мастерской, приготовленную ею обильную и хорошую пищу, равно как и все необходимое для поддержания чистоты его тела, а иногда и новую одежду. Затем она спускалась во двор и входила в созидаемую Мерлином усыпальницу. С особым вниманием вглядывалась она в изображения на обелисках и была потрясена, увидев собственный облик, запечатленный с несравненной силой, уверенностью и точностью, во всем блеске прежней красоты. Когда же она смотрела на гробницу, куда должны были лечь ее останки, и представляла себе, как вечно юная и прекрасная Моргана из вечного камня будет охранять истинную Моргану, олицетворяя победу нетленного отблеска над обратившимися в прах живой плотью и мыслью, то из глаз ее лились слезы горечи. И еще она не зная устали читала при свете факела, вновь и вновь перечитывала историю Логриса, высеченную на стенах. И она поняла, что это скорее история самого Мерлина — история мечты, деяния и поражения, утопической грезы одного человека, которую он завещал грядущим векам и которой суждено было оплодотворить поэзию многих народов.

И по мере того как утверждался этот памятник мифу, Моргана угасала. Некогда ей довелось увидеть, как время внезапно вышло из тени, где всегда подстерегало ее. Теперь она видела конец — смерть, которая надвигалась на нее, уже не таясь. Когда усыпальница была закончена, она почувствовала, что силы полностью оставили ее, и ушла в свои покои, где вытянулась на ложе. Там и нашел ее Мерлин, обессиленный завершением последнего своего труда и охваченный бесконечной усталостью. Он уже положил в одну из гробниц высохшие останки Артура и теперь вглядывался в эту маску Медузы, пытаясь обнаружить под ней черты Морганы. Она едва дышала. Внезапно глаза ее открылись, и он узнал их яркий зеленый свет. Она чуть слышно прошептала:

— Я не хотела, чтобы ты видел меня такой.

Он поднял ее на руки и прижал к своей груди, как делал, когда она была маленькой девочкой. Она снова заговорила:

— Я не знаю больше ничего о добре и зле, о любви и ненависти, о мечте и о небытии. Я знаю только, что я умираю. Но с тобой, Мерлин, мне не страшно.

И как когда-то в Кардуэльском лесу, она заснула у него на руках. И тогда Мерлин заплакал так, как не плакал никогда в жизни.

В своей легкой барке Мерлин удалялся от Авалона по направлению к побережью Беноика и своему убежищу в Дольнем лесу. Он запер большие ворота в стене и на веревке спустился со скалы на площадку перед портом. Замкнутый со всех сторон остров-крепость, прочнейший ларец для усыпальницы, в которой Артур и Моргана обрели вечный покой рядом друг с другом, примирившись наконец после долгой страстной любви и непримиримой ненависти, превратился в колоссальную гробницу, где были погребены Логрис, Круглый Стол и сам Мерлин, умершие здесь и теперь велением истории и силой вещей, дабы возродиться в другом месте и навсегда в словах легенды.

В конце этого повествования имеется одна глава, общая для «Мерлина» и «Артура» — первой и последней части трилогии. Я воспроизвел описание в той мере, в какой было возможно объединить романы с повествованием от первого («Мерлин») и третьего лица («Артур»). Сверх того, было желательно и даже необходимо показать одни и те же события и явления под другим углом зрения. Но, следуя логике, я целиком сохранил диалоги (примерно три страницы), поскольку они очевидным образом должны совпадать в обоих текстах.

Как в «Мерлине» и «Моргане», я использовал римские меры. Вот их соответствия:

Ладонь = 7 см

Фут = 29 см

Шаг = 1,48 м

Миля (тысяча шагов) = 1480 м

Югер = 25 аров, или 2500 м²

На Кардуэл медленно надвигалась ночь, уже охватившая восточные земли и еще более темная из-за низких облаков, пришедших со стороны великого западного океана, словно обе эти лавины мрака, рожденные на противоположных концах земли, решили сойтись над столицей Логриса, чтобы погрузить ее в полную черноту траура. И трауром была объята душа короля, чья гигантская тень застыла перед бойницей замка в верхнем городе. Он устремил взор в пространство. Море было пустынным, у входа в гавань пляшущие блики факелов временами освещали гладкую поверхность воды или пенистый гребень вздымающейся волны. Вооруженные часовые, выглядевшие на таком расстоянии жалкими, едва различимыми под сумрачным небом фигурками, расхаживали по укреплениям, которые уступами спускались вниз от дворца к колоссальной дамбе, защищавшей вход в портовую гавань. Улицы и проулки были безлюдны, сквозь окна стоявших вперемежку домов богачей и хибар бедняков просачивался свет ламп. Взгляд Артура упорно обращался к морю, где в этот первый день осени 491 года исчезли одновременно Моргана и Мерлин, сестра-любовница и отец-наставник, мятежница и творец, весь дух Логриса и вся душа короля. Они ушли навсегда этой дорогой, не оставив никаких следов: одна в Авалон — изгнанная навечно, как она того и желала, другой — в неизвестное убежище, став изгнанником добровольным.

С нечеловеческим усилием Артур оторвался от своих грез. Он побрел по коридорам и, остановившись перед одной из дверей, открыл ее и вошел в спальню. На кровати, освещенной пламенем лампы, спал подросток — почти ребенок. У него было длинное и тонкое, изящное и хрупкое, как у девочки, тело, но уже сейчас можно было угадать, каким высоким и мощным он станет, когда его мускулы разовьются в воинских упражнениях. Темные локоны обрамляли необыкновенно красивое лицо, в котором Артур узнавал черты Морганы и свои, унаследованные от их общей матери Игрейны. Он вздрогнул. Мальчик открыл глаза, и в лучах лампы они обрели пронизывающий ярко-зеленый цвет, который достался ему от одной лишь Морганы. Оба долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова.