Юлия Андреева - Метресса фаворита. Плеть государева

Мало того, по заверениям Кульмана, Люсия была убита одним точным ударом в горло, остальные раны были поверхностные и не представляли серьёзной угрозы для жизни, но вот могла ли женщина нанести такой удар? Если бы медик установил, что Полине это не под силу, они бы искали убийцу-мужчину, но если вдруг выяснится, что нож достаточно остёр — это будет указывать на то, что и убийцей могла быть и женщина. И тогда первым делом следует искать Полину.

Как он это установит? Да по следу от ножа: если он совершенно ровный, стало быть, острый. Это Ушаков и сам понимал, но как очистить скелет от плоти, не нажив себе врага в лице Меншикова?

В какой-то момент Андрей Иванович даже подумал, что, пожалуй, ему было бы даже выгодно, решись Кульман нарушить его приказ, применив на практике известный ему способ. Но тут же Ушаков укорил себя за явную глупость. Ну, где в лесу медикус должен был бы взять котёл такого размера, какого и в крепости-то отродясь не водилось?

Как выяснилось позже, он недооценил Кульмана.

Когда вечером того же дня Антон Иванович Кульман не явился в крепость с докладом, Ушаков предположил, что немец задержался в лесу и, поостерёгшись затем ехать домой в темноте, остановился на постоялом дворе. Но когда на следующий день он не появился ни в Канцелярии, ни в доме Ушакова, стало понятно, что произошло нечто из ряда вон.

На следующий день медикуса не было ни в его доме, ни в крепости. Отправленные с Кульманом охранники также отсутствовали. Посланный Толстым на место обнаружения тела Люсии Гольдони отряд не обнаружил ни медикуса, ни солдат, ни даже тела актрисы. Ночью шёл дождь, который уничтожил все следы, только в том месте, где был найден труп, осталось пятно почерневшей, точно выгоревшей, земли.

— Может, убивец вернулся на место преступления и их всех того... — Толстой размашисто перекрестился.

— Ага, и трупы самым аккуратнейшим образом забрал с собой, — ухмыльнулся Ушаков.

— Что касается мёртвых тел, то ты лучше меня знаешь, что в последнее время в столице творится. Между прочим, у нас же под носом, из Петропавловской крепости, враз ушли семь мужских тел и одно женское. А до этого ещё суфлёр...

— Суфлёра выкрали Рональд и Джузеппе по просьбе Люсии, — отмахнулся от приятеля Андрей Иванович, пролистывая какие-то бумаги.

— А это... а может быть, Люсия сама и...

— Ты выпил, что ли? Если пьян, то пойди, брат, проспись. Ибо государственным делом занимаемся. — Ушаков наконец нашёл приказ о зачислении Кульмана медикусом и, положив документ перед Петром Андреевичем, ткнул пальцем в адрес имения: — Вот они где, родимые. Под самым носом у Лопухиных устроились. Помнишь, в прошлом годе ездили туда зайцев травить?

— Все там? — не поверил Толстой.

— Ну, все или только Кульман, наши солдатики и Люсия, не знаю. Но медикус уж очень трясся над своей идеей выварить в щелочи труп, дабы определить орудие убийства.

— Что же служивые его не остановили? — Толстой заметно побледнел. — Так ведь могут счесть, что мы, боже упаси, причастны... Ой, грехи наши тяжкие, мало нам всего прочего.

— Про тебя не скажу, а я так точно причастен. — Ушаков почесал в затылке. — Приказал им полностью повиноваться Кульману, язви его в душу. Строго, понимаешь ли, приказал. А они что — служба...

Деревенька, доставшаяся в наследство от дяди, Кнута Кульмана, Антону Ивановичу Кульману оказалась крохотной, но вполне себе ладной. Маленькие аккуратные домики, смотрящие на ровненькую улочку через невысокие заборчики, обрамляющие дворы. Андрей Иванович приметил добротные хозяйственные постройки, коровники, овины и курятники, которые соседствовали с дровяными сараями и мастерскими. На краю деревни, в кузнице, весело стучали молоточки, рядом с кузницей располагался явно рукотворный прудик, лёд на нём уже начал подтаивать. За прудиком размещался дом местного столяра. Там тоже кипела работа. Общее впечатление от деревни — ладная и вполне себе симпатичная. Бывают и больше, и богаче, но тут чувствовалась рука хорошего хозяина. Должно быть, таким и был дядя Антона Ивановича, бывший медикус короля Польши Августа, медикус Преображенского приказа Кнут Кульман.

В гости к медикусу Ушаков взял Алёшу Трепова, Ефима Кротова и увязавшегося за ними Тимошу Шанина. Ну и, как водится, целый отряд охраны, на всякий случай. После того как Кульман украл труп Люсии, Ушаков уже не считал, что способен с лёгкостью предугадать дальнейшие действия своего подчинённого. А значит, охрана не была лишней.

Крестьяне сразу же указали, где находится господский дом. Двухэтажный, сложенный из брёвен особнячок Кульмана занимал место ближе к лесочку, к нему вела чистая, на диво ровная дорога, идущая сквозь очаровательную дубовую рощицу. Скорее всего, деревья здесь сажали предки Кульмана или те, кто строил усадьбу, в надежде когда-нибудь продать лес, но теперь дубы были подлинным украшением этого местечка.

Взявшаяся провожать гостей к господскому дому девчушка радостно играла подаренной ей Ушаковым монеткой, словно это была не обычная копейка, а брошечка.

— Давно ли ты, милая, знаешь Антона Ивановича? — Ушаков взял девочку к себе в карету, укрыв её ножки в валеночках меховым одеялом.

— Да, почитай, всю жизнь, барин. — Девочка поигрывала монеткой, теперь ловко подбрасывая её на ладони.

— Как так? А я слышал, он только недавно получил имение в наследство.

— Получил как раз недавно. А со своим дядей, покойником, тута, почитай, каждое лето бывал. Все опыты ставили, эликсиры варили. Учёные люди.

Ушаков с удивлением наблюдал за пигалицей, невольно представилось, как бы удивилась его Катя, узнай, что их сосед варит какие-нибудь эликсиры. Что же до крестьян, те, скорее всего, испуганно крестились бы, упоминая странное увлечение своих господ. Эта же выглядела совершенно спокойной.

— Настоящие эликсиры? Откуда ты знаешь?

— Да как не знать, барин, когда я сама же для их милостей хожу в лес, на болото, собираю травы да ягоды, какие прикажут? — удивилась девочка. — А батюшка мой — кузнец Никита Чудов для них разные инструменты в кузнице куёт. А дядя всё, что нужно, из дерева режет. Его прежде старый барин с собой в Москву и Петербурх возил, он у его друга, резчика по дереву Николая Пино, учился, а потом при Кунсткамере, где чудо-юдо заморские работал. Но потом, как ногу повредил, барин его домой отправил. Так и живём.

— На болото за травами, стало быть, ходишь? И не боязно?

Ушаков напряжённо думал. Если деревенские много лет работают исключительно для нужд своего барина, получая за это какую-то прибыль, скорее всего, господа освобождали их от тех или иных повинностей или даже одаривали деньгами, для них такая жизнь не в диковинку. Работа есть работа, а, судя по всему, деревня живёт вполне себе богато. Не голодают, не бедствуют, даже малые дети выполняют какие-нибудь поручения, а следовательно, тоже при деле.