Юлия Андреева - Метресса фаворита. Плеть государева

— Полину Федоренко — в розыск. — Ушаков оглянулся. — Ну и где же твой котёл?

Котёл оказался на заднем дворе за одноэтажным зданием лаборатории. Собственно, это был не котёл в обычном понимании, а нечто, напоминающее ванну с прилаженной к ней металлической крышкой. Под ванной разводился огонь. Особая цепочка позволяла вытянуть расположенную на днище пробку, дабы, когда придёт срок, слить лишнюю воду, не вычерпывая её половником. Судя по виду оборудования, оно стояло здесь уже много лет. Такую бы в крепость. Полезная вещь.

Видя результаты работы, проделанной Кульманом, Ушаков понимал, что просто не способен на него сердиться. А действительно, все знают, что медикусы учатся на трупах, скажи он такое лет сто назад, тут же последовало бы обвинение в колдовстве, нет, прогресс определённо не стоит на месте. Оставалось, конечно, неподчинение приказу, но и сей проступок можно было бы простить в обмен на ту пользу, которую уже принёс и мог принести в грядущем Канцелярии тайных дел медикус Кульман.

Приехавшие в имение с Кульманом солдаты, узнав о том, что их почтил своим визитом начальник, явились, дабы приветствовать его. Эти и вовсе были ни в чём не виноваты — приказ выполняли. Впрочем, судя по всему, и не в обиде. Отдохнули тут, отъелись, выспались, теперь самое время в обратный путь собираться.

— А что в запретном углу? — Ушаков продолжал изучать котёл, но угловым зрением не мог не заметить, как заёрзал Кульман.

— В запретном? — Антон Иванович сглотнул.

— Ну да, там, где земляники пропасть, — вспомнил он слова девочки.

— Андрей Иванович... — Медикус печально, точно прощаясь навеки, оглядел свой дом. — Наука не может двинуться дальше без определённого риска, без экспериментов. Я не был бы лучшим в Преображенском приказе медикусом, не экспериментируя, не наблюдая, не пытаясь открывать нечто новое.

— И всё же? — Ушаков оторвался от созерцания дивного оборудования и испытующе уставился на Кульмана.

— Пойдёмте. — Антон Иванович вздохнул. — Только на карете туда не проехать, на лошади тоже, а пешком идти, то как бы не увязнуть...

— Ничего, мы привычные. Трепов, Кротов, со мной. Ещё три человека из охраны, ты, ты и вот ты.

Медикус вошёл в пристройку и через минуту вышел оттуда в длинных, похожих на ботфорты, сапогах. Такие же сапоги он принёс для Ушакова и дознавателей. Ушакову они подошли на удивление ладно, словно Андрей Иванович давно носил их. У Кульмана был действительно намётанный взгляд, обладай таким талантом, а может быть, глазомером ушаковский сапожник, не пришлось бы ему ходить с мозолями на ногах. По довольным лицам дознавателей Андрей Иванович понял, что в их случаях Кульман тоже угадал размер.

Вооружившись длинными вешками, они вышли через калитку на заднем дворе и, пройдя немного по тропинке, углубились в лес. Кое-где ещё лежал снег, но по большей части лес представлял собой лужи, из которых торчали кочки с прошлогодней травой. Пройдя некоторое время в полном молчании, они вышли на полянку, где Кульман вдруг остановился, жадно вдыхая воздух. В то время как Алёша и Ефим давно уже с отвращением водили носами, из леса явно несло какой-то падалью.

Повернувшись к дознавателям, Кульман вынул из-за пазухи целый ворох платков, которые щедро смочил мятной настойкой, пузырёк он извлёк из одного из своих многочисленных карманов и после процедуры вернул обратно.

— Мята скроет от вас неприятные запахи, — объяснил он. — Лучше всего, если вы повяжете их на лицо и будете дышать через материю.

— А вы что же? — принимая с благодарностью благоухающий платок, поинтересовался Трепов.

— А у меня, к величайшему сожалению, полностью отсутствует обоняние. В детстве насморк лечили и залечили. А как жаль... — вздохнул он.

Конечно, окажись Кульман коварным убивцем, лежать бы уже Ушакову вместе с его дознавателями отравленными на поляне с другими давно и надёжно разлагающимися на ней трупами, настойка вполне могла оказаться ядовитой. Прекрасно понимая всё это, никто из следователей не посмел отвести от лица платок с мятным зельем. Во время всего осмотра они под угрозой смерти от отравления не посмели бы расстаться со спасительной мятой.

Первое тело, обнаруженное в ельничке, было женским — на самом деле это Кульман сказал, что женским, лица было уже не разглядеть, да и туловище, из которого частично проглядывали кости, уже мало чем напоминало человека.

Свозя в этот угол все подвернувшиеся ему под руку тела, Кульман и его дядя изучали, как разлагаются тела в разных условиях. Один в воде, другой в лесу, третий — подвешенный на дереве. Долгие годы отважные медикусы делали бесценные заметки, ежедневно проверяя своих подопечных. Туда же теперь пошли трупы несчастных студентов, где-то здесь валялось то, что ещё совсем недавно было Марией Берестовой.

Бледные, шатающиеся дознаватели выходили из леса, чувствуя, что за какой-нибудь час состарились сразу на несколько лет. Впрочем, при всём ужасе работы Кульмана они не могли не отдавать ему должного. Потому что теперь в их руках должны были оказаться бесценные документы, впрочем, что есть документы в сравнении с возможностью получить драгоценные знания непосредственно из источника — от самого Антона Ивановича? Ведь человек, даже такой внимательный и скрупулёзный, как медикус Кульман, далеко не всё фиксировал в своих записях. Многие вещи, вроде того узла на шее жертвы, он считал настолько обыкновенными и малозначительными, что, скорее всего, даже не подумал фиксировать в своих дневниках.

Ушаков оказался перед невероятно сложной задачей. С одной стороны — похитивший все эти тела Кульман был несомненным преступником, с другой, он являлся подлинным сокровищем, доставшимся Ушакову по наследству от покойного Ромодановского. Сокровища, которое он был обязан сберечь.

Впрочем, так ли сильно виноват Кульман? Ну, ослушался приказа и выварил тело Люсии в котле. Так в результате он — Ушаков — теперь точно знает, как выглядело оружие и что убийца, скорее всего, Полина Федоренко. Исхитил тела из морга? Но так они всё равно никому были уже не нужны.

Еда не шла в горло, сидящие за столом дознаватели принялись пить не закусывая. Ушаков понимал их состояние, но, с другой стороны, осознавал он и то, что от пьяных от них мало пользы.

— Я арестован? — поинтересовался Антон Иванович, пододвигая к Ушакову тарелку с заячьими почками.

— Вы убили студентов. — Андрей Иванович был мрачнее тучи.

— Я? — Кульман вытер руки об матерчатую салфетку. — Почему вы так решили? Я полагал, вы будете обвинять меня всего лишь в краже трупов? Но убийство! Откуда такой вывод? Я ведь их никого и не знал?

— А вам и не нужно было знать. — Ушаков, подумав, всё же подцепил на вилку одну почку и, отправив её себе на тарелку, разрезал ножом. — Вы им не мстили, корысти никакой получить не могли. Разве что провести новый эксперимент. — Он внимательно разглядывал весьма заинтересованного разговором и, казалось, совершенно не напуганного Кульмана.