Юлия Андреева - Метресса фаворита. Плеть государева

Добравшись до крепости, Ушаков обнаружил своего нового медикуса, внимательно разглядывающего труп суфлёра через свою лупу.

— Обнаружили что-нибудь ещё? — с порога поинтересовался Андрей Иванович.

— К сожалению, нет. — Кульман накрыл тело простыней.

— Чего же вы искали? — Ушакову не хотелось задерживаться в холодной. Поняв это, Антон Иванович тщательно, как все врачи, вымыл в медном тазу руки, спокойно наблюдая, как мальчишка, явно его личный слуга, во всяком случае, Ушаков его прежде не видел, льёт на его намыленные руки воду из лохани. После того как умывание было закончено, Кульман кивнул парню, чтобы убрался в покойницкой, а сам последовал за начальником в его кабинет.

— То, что я искал, к сожалению, в данное время года большая редкость.

Он потёр нос, ожидая, что Ушаков догадается, но тот молчал.

— Мухи.

— Не понял?

— Обычные мухи, которым нравится откладывать личинки в трупах. Ну, вы же знаете. — Он застенчиво улыбнулся. — Я подумал, что нигде прежде не читал, что произойдёт с мухой или, скажем, с осой, которая укусит человека, умершего от отравления. Умрёт она или сможет, укусив, отравить кого-нибудь ещё? Как вы считаете?

Ушаков пожал плечами.

— Местный попик велит быстрей с Ивановым заканчивать. Мол, хоронить нужно. — Кульман сокрушённо вздохнул.

— Ну, нужно так нужно, — не понял печали медикуса Ушаков. — Вы же вроде как всё осмотрели.

— Да кому это нужно?! — неожиданно вспылил Кульман. — Суфлёру это точно не нужно? Вам, мне, Алёшке Трепову? Да его ещё хоронить, должно быть, придётся на государственный счёт.

— Меншиков заплатит, — отмахнулся Андрей Иванович.

— Да хоть бы и Меншиков. К чему такая спешка?

— А вы что предлагаете? — не понял Ушаков.

— Оставим его здесь. — Заложив руки за спину, Кульман прошёлся по кабинету начальника. — Да. Определённо, пусть полежит. Чай, новопреставленный каши не просит. Весна не за горами, скоро мухи прилетят и...

— Ага, мух, что ли, приваживаем? Да от них летом вообще спасу не будет.

— Именно мух. — Кульман блаженно улыбнулся. — Как, по-вашему, медикусы определяют, когда произошла смерть?

— По трупному окоченению, по трупным пятнам... — Ушаков задумался. — В общем, на глаз или на ощупь.

— А если труп сильно разложился? Если до такой степени, что уже неясно, мужчина это или женщина? Ведь и такое бывает.

— Бывает, — брезгливо скривился Андрей Иванович.

— То, что медикусы научились определять время смерти, — большое дело, потому как это нередко и невиновного из-под топора спасает, и подлинного убийцу помогает обнаружить. — Он задумался. — Вы считаете, мы всё, что знаем, исключительно из мудрых книг черпаем? Как бы не так. Без практики не много-то знаний раздобудешь, но именно практики, настоящей практики у нас с гулькин нос. Возьмите, к примеру, суфлёра Иванова. Вот похоронят его, пусть даже на счёт Светлейшего князя, и что?

— Что? — снова не понял Ушаков.

— Ну, будет гнить в земле, и никакой пользы.

— А какая польза с трупа?

— Для нашего дела огромная! — Кульман впился своими детскими голубыми глазами в лицо нового начальника. — Однажды в усадьбе друга моего дяди, соседа нашего, значит, похитили девку. Мужики бросили работу, вышли искать. Цыгане там какие-то из деревни в деревню кочевали — в общем, пришлых побили, кибитки перетрясли, девки не нашли.

Думали, на болоте утопла, или леший в трущобу заманил. А через три недели нашли то, что от неё осталось.

— Без подробностей, пожалуйста. — Ушаков уже понял, к чему клонит Антон Иванович, тема была ему явно неблизка.

— Лето стояло жаркое, вся пшеница погорела.

— Ага, на жаре трупы разлагаются быстрее, — сообразил Андрей Иванович, предвкушая неаппетитную, но полезную лекцию.

— Конечно-конечно. — Кульман улыбнулся Ушакову, но от того не укрылось, что точно так же Антон Иванович стал бы поддакивать его дочери Катерине, случись той верно прочитать вызубренное стихотворение. — Мясные мухи, ну как я вам их покажу? — Он беспомощно развёл руками. — Трупные и ещё есть такие — зелёные.

— Навозные. — Ушаков снова кивнул.

— При наличии ран мухи откладывают туда свои личинки. Так что, окажись труп на свежем воздухе, можно не сомневаться, что в течение часа его облепят десятки, сотни мух. Но это если мы имеем дело со светлым временем суток, — поднял палец Кульман. — Потому как ночью мухи по большей части спят. Личинки питаются продуктами разложения, окукливаются, покидают свои коконы. И всё это строго по расписанию, данному насекомым матерью-природой. То есть по тому, на какой стадии находится развитие особей, можно вычислить время смерти. Вокруг тела той несчастной девушки я нашёл множество коконов, из которых уже вылетели мухи. От момента, когда муха-мать отложила личинки, до момента выхода из кокона новой мухи всего четырнадцать дней. Стало быть, если личинки успели окуклиться, но из коконов ещё не вылетели мухи, прошло меньше времени.

— Неужели в Дрездене этому учат? — Ушакова ощутимо тошнило.

— Много чему учат, но ещё больше остаётся как бы в потёмках. К примеру, нам не говорили, что, если преступник бросает тело где-нибудь в лесу или в поле, в надежде, что животные его объедят и никто ничего не узнает, ему следует наделать в теле как можно больше дыр, потому как, с одной стороны, это привлечёт тех же волков, лис или диких собак. С другой стороны, мухи потрудятся на каждой дыре, так что в конце концов...

— Полно вам. — Ушаков не выдержал.

— Вот я и говорю, что мы должны, мы просто обязаны учиться на всём, что только попадается нам под руки. К примеру, этот суфлёр.

Если не хоронить его, а наоборот, оставить доступного мухам...

— Он провоняет нам всю крепость, к чертям собачьим!

— К сожалению, я почти что лишён обоняния, — расстроился Антон Иванович.

— Ваше счастье.

— Но, если забыть о неприятных сторонах вопроса. — С мольбой во взоре Кульман уставился на Ушакова. — Этот, в сущности, никому не нужный суфлёр, мог бы рассказать нам так много.

— Вы, Антон Иванович, гляжу, Бога не боитесь? — Ушаков был уже и сам не рад, что начал этот разговор.

— А лучше закопать в землю кладезь полезнейшей информации?!

— Нет. — Ушаков поднялся, показывая Кульману, что аудиенция закончилась.

— Признаться, до сих пор я ни разу не имел возможности проследить за разложением отравленных. — Кульман пятился к двери, вытесняемый надвигающимся на него Ушаковым. В этот момент рослый медикус умудрился сделаться маленьким и жалким, хотя Андрей Иванович ещё в первую встречу определил, что роста в эскулапе немногим меньше, нежели в нём самом. Как ему это удаётся?

Оставшись один, Ушаков метнулся к буфету, в котором у него стоял графин с водкой, и единым духом осушил стопарик.