Виталий Гладкий - Маркитант Его Величества

Его сон не тревожили даже мыши, которые промышляли в полях и пока ещё не начали готовиться к зимовке. А что может быть лучше для мелкого грызуна, нежели стог сена в зимнее ненастье? Тепло, уютно, за едой бегать никуда не нужно и безопасно — даже лисе-плутовке к мышам, прячущимся в стоге сена, не добраться.

Когда дорога привела Юрека в горы, ночевать ему пришлось без удобств, на сырой земле. За годы, прожитые в Истанбуле и Белграде, он привык к мягкой постели, поэтому земная твердь совсем не способствовала хорошему отдыху и глубокому здоровому сну. Он ворочался, недовольно кряхтел и всё время прислушивался к лесным звукам. Ему казалось, что лес настроен против него враждебно, особенно когда поднимался ветер и раздавались разные шумы и скрипы. А однажды хохот филина прямо над головой едва не свёл Юрека с ума. Он так испугался, что на какое-то время потерял возможность здраво мыслить. Хорошо хоть не бросился бежать, а то заплутал бы в чащобе и сгинул.

Неожиданно впереди мелькнул огонёк костра. Небо уже начало сереть, вечер властно наваливался на Фрушку-Гору, сгущая тени и погружая лес в сине-зелёные сумерки, поэтому костёр на тёмном фоне зарослей выделялся ярким пятном, которое днём можно было и не заметить. Его разложили недалеко от дороги, на небольшой полянке, и Юрек после недолгого колебания (а вдруг там нехорошие люди?) повернул лошадку в сторону приятных запахов, которые нёс с собой дым костра.

Но сразу к костру не подошёл. Достав из перемётной сумы пистолет и кинжал, он привязал лошадку к дереву, сказал ей на ухо: «Цыц!» — в полной уверенности, что кобылка его поймёт, и начал подбираться к костру так, как учили его запорожские пластуны, лучшие разведчики в подлунном мире. Под ногами Юрека не хрустнула ни одна сухая веточка, не зашелестел сухостой, не дрогнули листья кустарника, через который он пробирался как бесплотная тень, и тем не менее его присутствие было обнаружено.

У костра сидел всего один человек, да и тот был безоружный, если не считать увесистого посоха, который вполне мог сойти за боевую дубину. Судя по одеянию, — подряснику и скуфейке — это был монах-послушник. Лет ему минуло немного, он был лишь чуток постарше Юрека. Монах занимался весьма полезным делом — сосредоточенно глядя на костёр, он вращал вертел, на который была нанизана крупная заячья тушка. Казалось, он настолько увлёкся своим занятием, что ничего иного, кроме треска поленьев в костре, не слышит. Поэтому Юрек едва не ахнул от изумления, когда монах вдруг сказал:

— Подходи к костру, добрый человек! Негоже подбираться к людям, аки тать.

Юрек вышел из кустов и встретил испытующий взгляд глубоко посаженных глаз. Так мог смотреть, кто угодно, не только священнослужитель, но и разбойник, и шпион. После знакомства с Младеном Анастасиевичем он стал видеть почти в каждом человеке опасность. Один неверный шаг, неосторожное слово, сорвавшееся в пылу спора за столом таверны, — и ты уже в одной из двух башен зиндана, куда ведут Тюремные ворота Калемегдана, где палачи не только развяжут тебе язык, но ещё и отрежут его.

Кульчицкий вежливо поклонился, поздоровался и уклончиво ответил:

— Времена больно смутные, вот и приходится таиться.

— Да-а, времена... — Монах сокрушённо покивал головой. — Худые времена. Вы бы лошадку привели к костру. Неровен час, волки задерут. В последние годы их развелось чересчур много. Старые люди говорят, что это к войне.

— Извините за нескромный вопрос... но как вы узнали, что я рядом? — спросил Юрек. — Неужто услышали?

Монах рассмеялся.

— Сразу видно, что вы не лесной человек, — ответил он не без некоторого превосходства. — Вас выдали сороки. Они такой гвалт подняли, что только глухой не почуял бы вашего приближения. Притом на лошади: когда по лесной дороге движется одиночный пешеход, его сопровождает чаще всего одна сорока, а вот когда появляется конный, то в таком случае только держись — слетаются сороки со всего леса. Почему они устраивают такой «концерт», одному Богу известно. Но вы поторопитесь, а то дичина остынет. Приглашаю вас на совместную трапезу, окажите мне такую любезность...

Сороки! Ах, чтоб их!.. Отойдя от костра подальше, Юрек с досады крякнул и выругался. Ведь пластуны предупреждали, что для лазутчика сорока — первый враг. Она может углядеть в траве даже зайчонка, не говоря уже о человеке. Высмотрит — и сразу же в крик. Чтобы весь лес знал, какой она хороший страж. Обмануть сороку, пройти мимо неё незаметно, могли только самые опытные пластуны.

Расседлав лошадь и повесив ей на шею торбу с овсом, Юрек присоединился к монаху, который любезно предложил разделить с ним трапезу. После того, как они вместе помолились, между ними воцарилось полное доверие. И всё равно, монах время от времени бросал на Юрека пытливые взгляды; похоже, крестьянская одежда не смогла скрыть его городские привычки. Впрочем, Юрек и не пытался выдать себя за жителя какого-нибудь выморочного нищего села. Мало ли какая причина могла подвигнуть его напялить на себя обноски деревенщины.

Монах это понимал и не пытался разузнать подробности. После того, как они расправились с зайчатиной (оказалось, что послушник прежде был охотником и мастерски ловил зайцев с помощью петель), Юрек больше слушал, а монах говорил. Видимо, ему нравилось просвещать заблудшие души, к которым он, похоже, отнёс и своего собеседника. А может, послушнику, запертому в четырёх стенах монастыря и нечаянно по какой-то причине вырвавшемуся ненадолго на свободу, просто хотелось выговориться. Ведь одно дело молитвы, которые ты возносишь высшим силам, а другое — беседы по душам с простым земным человеком, похожим на тебя.

— ...Монастырь наш был основан в конце двенадцатого века, — рассказывал монах, которого звали Йован. — Его фундатором был сербский вельможа Прива. Он собрал здесь около трёхсот монахов. Прива жил в этих местах до прихода рыцарей-крестоносцев, участников третьего крестового похода. Когда крестоносцы возвратились после поражения от сарацин, они начали осквернять наши христианские святыни, в том числе и монастырь. Однажды рыцари схватили святого Приву, отрезали ему голову и начали пинать её ногами, как мяч. Некоторые монахи были убиты, другие убежали, а когда вечером того же дня они вернулись, то нашли изуродованную голову и долго не могли понять, чья она. Потом всё-таки узнали и сказали: «Это Привина глава». Так место, на котором стоит монастырь, получило название Привина Глава. А сам монастырь посвящён святым архангелам Михаилу и Гавриилу.

Он умолк и подбросил сухих веток в костёр. Пламя мигом охватило их, и искры взмыли к звёздному небу.

— Монастырь несколько раз был разрушен, но Божьей милостью всегда восставал из праха, — продолжил свой рассказ послушник. — Много бедного люда находит в его стенах исцеление от разных болезней. В монастыре покоятся мощи монахов, и поверьте мне, именно от них исходит целительная сила. Они воистину святые! Их тела не тронул тлен времён, что уже является чудом...