Станислав Венгловский - Лжедмитрий

Так и получилось.

И вот, государь мой, живу я у этого вельможи, имя которого называть здесь не отважусь, не могу, а почему — известно тебе, так что не прогневайся. Всякое может случиться с этим посланием, а коли что — не сносить мне моей головы. Скажу только, что и ты об этом пане хорошо наслышан, потому что в Речи Посполитой он занимает высокое место и слово его здесь немало значит. С королём Сигизмундом он беседует почти как равный с равным. Потому что я сам не раз бывал свидетелем их встречи и своими ушами слышал их разговоры. Правда, не всё я понимал в беседе, поскольку употребляют они большей частью латынь, а я сам ещё не совсем её усвоил и в беглом её виде за ней не поспеваю. Но чтобы утверждать то, что утверждаю, — достаточно было бы даже просто видеть лица высоких собеседников.

Сейчас я щеголяю совсем не в том наряде, в котором был представлен моему покровителю в Киеве, но в таком убранстве, в каком принято ходить здесь очень богатым шляхтичам, а не засцянковой шляхте, как говорят здесь о бедных дворянах. Только о своём содержании теперь я забочусь сам. У меня теперь собственные имения, доходов с которых достаточно для моих нужд. Состояние моё к тому же увеличилось недавно после моего участия в войне против крымских татар-нехристей, вторгшихся в пределы Речи Посполитой неподалёку от здешней крепости под названием Каменец. По московскому нашему обычаю, я не стал прятаться за чужие спины и не ударил лицом в грязь. Я смело бросился на врага впереди отряда королевских драгун. И вообще, всё войско под водительством моего пана одержало довольно дельную победу. Правда, она не такая знаменитая, чтобы слава о ней разнеслась по другим государствам, но взяли мы много пленных. А мой пан вообразил себя после неё чуть ли не Александром Македонским, — наверное, и в московских книгах о том эллинском молодчике можно прочитать.

А сейчас опишу дела в Польше.

Мой теперешний господин до сих пор не может насытить себя расспросами и моими ответами о здоровье нашего царя-батюшки. Потому что здесь постоянно ходят слухи о его болезнях, да продлит Бог его годы до глубокой старости, на благо всем нам. Но не раз даже появлялись здесь уведомления, будто государь наш преставился, будто его убили недруги. А ещё мой теперешний господин мечтает услышать что-то правдивое о появлении царевича Димитрия, который-де избежал смерти в Угличе, остался жив, а вместо него похоронили кого-то иного. И надобно сказать, господин мой Димитрий Иванович, что подобным глупым слухам здесь верят почти все поголовно и что такие слухи здесь рождаются чересчур часто, почти каждый месяц. Иногда они кажутся настолько правдоподобными, что я даже не знаю, как на них возражать, потому что в таких случаях мой господин обращается ко мне с вопросами в первую очередь. Однако человек он умный, и убедить его в чём-то могло бы только что-то очень уж неопровержимое. В глубине души, кажется мне, он уверен, что царевича Димитрия действительно нет в живых, но для того дела, которое не даёт моему пану покоя, совершенно безразлично, явится ли здесь настоящий царевич или же придёт ловкий и богомерзкий обманщик. А дело это — подчинить нашу Русь польскому королю, подчинить нашу веру католической. Потому что здешние паны ни во что ставят веру православных людей в черкасских землях, подвластных им. Они называют её холопской, схизматской. Как будто холопы черкасские веруют не в того же Христа. Такие паны, как мой господин, готовы в любое время, думаю, поддержать ловкого обманщика.

И подобных панов в Речи Посполитой отыщется нарядное количество, чтобы тебе было известно. А так как они располагают большими богатствами, так как у них под рукою много собственных войск, которые неподвластны королю, — то опасность от них воистину велика. В число их в первую очередь нужно поставить панов Вишневецких, особенно князя Адама, который всё время ведёт споры с соседствующими московскими воеводами. К сему нужно добавить, что в этих богатых землях скопилось много праздных гуляк, не имеющих средств к пропитанию, но имеющих крепкие тела, а в руках оружие. Они объединяются в шайки и грабят людей богатых да и не очень богатых. На здешних дорогах грабежи не прекращаются. Многие здешние молодцы бегут на низ Днепра, где есть Запорожская Сечь и где принимают всех. Оттуда они делают набеги на татар, чем очень злят крымских ханов и мурз, так что последние всегда могут обосновать причины своих набегов на земли Речи Посполитой. Королевское правительство издаёт распоряжения, запрещающие казакам нападать на татар, но подобных распоряжений никто не опасается. А ряды казаков, разбойников и всяких бездельников с каждым днём умножаются, потому что в панских имениях, в дополнение к гонениям на православие, мужиков заставляют очень много работать в пользу их господ. Народ сопротивляется, и этой силы тоже надо опасаться.

Однако, господин мой, здесь немало и таких могущественных людей, которые поступают весьма рассудительно и осторожно. Они ни за что не хотят разрывать мир с нашим государем. Первым среди них хочу назвать коронного канцлера Яна Замойского. Ко мнению его, я знаю, очень прислушивается сам король Сигизмунд, который его не любит, даже ненавидит. А превыше всего на свете король польский ставит римско-католическую веру и считает сам себя вернейшим учеником и последователем Папы Римского. О том король постоянно напоминает своим подданным. Что подтверждает и папский нунций Рангони, который живёт в Кракове. Конечно, мне лично никогда не приходилось беседовать ни с канцлером Замойским, ни с королём польским, но с ними часто общается мой нынешний господин. И хотя, разумеется, не всё говорённое там он рассказывает своим приближённым, но из его уст, неожиданно для него самого, частенько сваливается нечто такое ценное, что если его собирать по крохам, да собирать настойчиво и неустанно, постоянно, то можно собрать большой и ценный каравай. Поэтому смело могу отписать тебе, государь мой Димитрий Иванович, что сейчас нету здесь такого человека, который смог бы убедить панов, будто за ним стоят в Москве какие-то силы. А коль он не в состоянии этого сделать — ему здесь никто всерьёз не поверит. Потому и все старания ничтожных людишек выдать себя за царевича Димитрия обречены на неудачу.

А. ещё забыл я упомянуть о православных здешних вельможах. Они уже начинают стесняться своей дедовской веры. И даже такой защитник православия, как князь Острожский, делает уступки католической вере. Он сам был женат на католичке, его сын Януш — католик, дочери выданы замуж тоже не за православных. Если так всё здесь пойдёт дальше, то все православные могут стать католиками, а тогда уж...