Станислав Венгловский - Лжедмитрий

А ещё поняли, что заикаться перед местными людьми о том, будто царевич вовсе не царевич, совсем не стоит. Это даже опасно. В Брагине могут за это побить.

Когда уходили от людей и оказывались в овине, отцу Варлааму становилось страшно. Куда они идут, всего втроём? Он всё-таки ещё надеялся, правда, что хотя бы те молодцы, которые были на возах и остались на том берегу Днепра, как-нибудь доберутся сюда.

Когда же побывали в княжеском замке, нагляделись там на бесчисленную Либерию, на буйную челядь, различных казаков и гайдуков, то отец Варлаам, возвратясь с товарищами в овин, не смог наконец удержаться от вопроса:

— Где же остальные наши люди переправятся через Днепр?

Яков захохотал:

— Да они уже на московской дороге!

Последняя надежда оставила отца Варлаама.

— Дак что мы сможем сделать?

Яков строго осадил:

— Кто это «мы»? Ты своё знай, отче. Ты только помоги найти этого человека. Веди хоть в Вишневец, хоть в сам Краков, не знаю куда, — но приведи и скажи: вот он! А остальное сделаю я. Ну ещё вот Андреи пособит. Если понадобится.

Яков вскочил на ноги, выхватил наконец из-за пазухи кривой охотничий нож. Сталь сверкала огнём. И Яков с силой метнул оружие в чёрный уголок стола.

Удар получился как нельзя более точным.

— Вот! — свирепел между тем Яков, ворочая чёрными глазами. — Я не раз охотился на медведя. И ни разу не было, чтобы медведь ушёл. А человек... Мне терять нечего... Если случится что, так только родным моим полегчает... Все они там... Что говорить... — Он закрыл лицо руками.

Отец Варлаам и Андрон понимающе молчали.

На следующее утро, когда туман клубился над городом, путники тихонечко выбрались из овина.

В доме дьякона не раздавалось ещё ни одного звука.

Краков Андрею понравился. Точнее сказать, город ошеломил его своими размерами и своими строениями. А ещё точнее — покорил напором жизненных сил. Потому что ничего подобного Андрей ещё не видел. В сравнение с Краковом не шли города, где Андрею уже приходилось бывать, а именно Каменец, Киев, Острог.

И ничего так не желал Андрей, как услышать из уст царевича речь, сочинённую им, Андреем. Сочинённую ради польского короля.

Речь была готова ещё в Самборе. Собственно, готовилась ещё в Вишневце, как только князь Константин поведал о королевском повелении привезти царевича в Краков. Что говорить королю — о том царевич наслушался в Вишневце. Но требования уточнялись, изменяясь по мере бесед с князьями, а ещё — в общении с паном Мнишеком. А ещё (в том Андрей был уверен и не одобрял подобного) после встреч с монахами в Самборе — Помаскием и Анзеринусом.

Царевич, прочитав сочинённое, обрадовался. Он привык восхищаться всем, что писал для него Андрей. Но иногда завидовал.

«Послушай, мой друг, — говорил он в таких случаях. — Неужели я вовсе не способен составить подобную речь? Конечно, не такую, но...»

На этот раз Андрей сумел осадить высочайший пыл. «Государь, — сказал Андрей, — возьми к примеру господина и его слугу. Неужели господин не в состоянии налить себе в кубок вина, или накинуть на себя шубу, надеть на ноги сапоги? Или далее убраться в покоях? Однако господин родился не для такого занятия... Конечно, ты бы сделал это даже лучше меня. Может быть. Но у тебя свои задачи. Другого такого государства нет на свете, как наша Русь». Царевич не возражал.

А в глубине души Андрей был твёрдо уверен: никто в мире не способен составить лучшей речи для ушей короля, нежели он, Андрей. Как никому не составить лучших писем для панны Марины. Никому. Никто не любит так панну Марину, как он, Андрей... Но... Не судьба... Панна Марина читала полученное, полагая, что читает признания царевича. Она ничего не узнает. Она должна стать московскою царицею. Всё так и будет.

С банкета царевич возвратился в радостном возбуждении. Банкет давался ради него, именно ради него. И пан Мнишек, и князь Вишневецкий постарались.

«Вы сослужили хорошую службу, — сказал царевич. — Чудесную службу».

Перед ним стояли Андрей, Харько и все преданные ему молодцы.

Харько был изрядно пьян. Он только улыбался. Он не совсем понимал, за что его хвалят. Харько скорее опасался, не наговорил ли он на банкете чего-нибудь лишнего. Ведь общался с такими панами, перед которыми поспешно стягивал с головы шапку. А теперь...

«Надо готовиться к аудиенции у самого короля, — сказал царевич. — В вавельском замке».

Господи! Как возгордился Андрей!

«Государь! — сказал Андрей. — Поручи мне прочитать твою речь перед королём. Я постараюсь». В первый раз царевич выглядел озадаченным. «Потом скажу». Как будто не ему решать, что следует делать. «Воля твоя, государь, — отвечал Андрей с лёгкой обидой в голосе. — Готов произнести без единой запинки. Хоть сейчас». — «Речь хороша, — ещё раз согласился царевич. — Я сам её знаю наизусть. Но потерпи, говорю. А пока что — готовьтесь».

Через два дня за царевичем прислали карету с золотыми вензелями «С», но без гербов. Прибыла она без надлежащего эскорта, как можно было предполагать, а в сопровождении всего лишь нескольких пар верховых гайдуков.

Карету, конечно, ждал не только царевич. Ждали её и пан Мнишек, и князь Вишневецкий.

Андрей, Харько и прочие люди из свиты царевича уселись в другие кареты, поданные по приказу пана Мнишека. Сам пан Мнишек и князь Вишневецкий ехали в своих экипажах и со своими эскортами. Получился довольно приличный обоз, который сопровождали гусары пана Мнишека. Таким обозом краковских обывателей не удивишь. Конечно, они снимали шляпы перед королевскими вензелями и перед гербами вельможных панов, как обычно. Но не более того.

Этого приглашения и этой поездки все ждали. Но когда перед глазами Андрея выросли неприступные тёмные стены, когда показались тысячи закованных в железо воинов, засверкали шлемы, копья, сабли, мушкеты, а ещё самые разнообразные и самые щегольские убранства, тогда Андрей понял, что для него, а в первую очередь для царевича, начинается что-то очень серьёзное. Вернее, это «что-то» уже начало совершаться. В это дело вовлечены слишком грозные силы.

Карету с царевичем в крепости направили вовсе не к центральному подъезду королевского дворца, как можно было предполагать, но к какому-то второстепенному подъезду. Колонны там выглядели поскромнее, были пониже, пореже поставлены вокруг красного крыльца. Красный цвет на стенах в том месте уступал по яркости другим пристройкам. И стража стояла там не такая грозная и не такая многочисленная, каковой она представлялась у главного подъезда, куда подкатывали богатые экипажи с огромными свитами сплошь из всадников на одинаковой масти конях. Получалось, подумывал Андрей, что в королевском дворце царевича не считают главным гостем.