Дмитрий Пучков - По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты

Вот эту-то транспортную команду и предстояло проводить до турецких вод лидеру «Ташкент».

Во время похода отряд попал в жестокий осенний шторм. Под иссиня-черным небом, на острой семибалльной волне с трудом двигались даже высокобортные танкеры, а уж эсминцы валяло так, что они едва не ложились, – амплитуда качки доходила до 40 градусов.

Это только кажется, что вода в Черном море – ласковая. Как говорил незабвенный Алексей Силыч Новиков-Прибой, в шторм волны подобны боксерским кулакам – хоть и в мягкой перчатке, а нет-нет да и ушибут так, что мало не покажется. Так вот, этот злосчастный ноябрьский шторм едва не отправил «Ташкента» в нокаут: от особо тяжкого удара волны даже палуба в районе миделя деформировалась. До января потом пришлось в ремонте успокоиться. А флаг-инженер Селихов написал в штаб подробную реляцию о том, что итальянская школа кораблестроения по применяемым нормам прочности до нашей сильно не дотягивает.

Верно: набор у «Ташкента» оказался хиловат по сравнению с кораблями отечественной постройки. Поэтому и «зависшее» из-за войны решение строить серию лидеров по итальянскому образцу было окончательно отменено.

После очередного ремонта «Ташкент» вернулся к привычной работе – доставке военных грузов и пополнений в осажденный Севастополь и эвакуации оттуда мирных жителей и раненых бойцов. И каждый раз – прорыв в город под огнем, отражение воздушных атак, потери в команде.

Лидер эсминцев – не пассажирский пароход. На военном корабле, честно говоря, попросту негде расположить женщин с детьми. Негде, кроме бортового лазарета, рассчитанного на 19 человек, поставить носилки с лежачими ранеными. Но 27 июня 1942 года в Севастополе «Ташкент» принял на борт 2100 человек – это при неполных четырех тысячах тонн водоизмещения! И пассажирами его были не привычные к спартанскому быту солдаты, а эвакуанты. То есть – удрученная отступлением толпа изможденных раненых, страдающих от боли. Усталых женщин. Испуганных детей… Моряки уступали места в своих кубриках, под временный перевязочный пункт отдали кают-компанию, детей разместили в офицерских каютах. На борту была невероятная теснота, местами люди стояли на палубе плечом к плечу…

Но это было еще не всё. В этом рейсе у «Ташкента» было особое поручение. Требовалось вывезти из города, находившегося под угрозой захвата врагом, Музей севастопольской обороны 1854–1855 годов…

Экспонаты музея были упакованы в обычные деревянные ящики. А знаменитая картина-панорама Рубо – уникальное произведение искусства – разделена на 86 фрагментарных полотен и свернута в рулоны. Сотрудники музея, не ушедшие на фронт, пополнили ряды эвакуантов. Приняв драгоценный груз, «Ташкент» отправился в Новороссийск.

Перегруженный лидер вряд ли смог бы развить скорость более 30 узлов. А враг не заставил себя долго ждать. В пять утра, едва горизонт очистился от утренней дымки, налетели бомбардировщики. Волна за волной 86 самолётов атаковали одинокий лидер. Если верить немецким архивам, расход боезапаса авиаполка составил в этом бою 300 бомб…

Одно из попаданий тяжелым фугасом пришлось под корму «Ташкента». Заклинило рулевое управление, из-за осколочных пробоин вода начала поступать в румпельное отделение, погибло несколько семей эвакуантов. Остаться под огнем без возможности активно маневрировать – верная смерть…

К счастью, заклинивший румпель удалось освободить – для этого ремонтная партия буквально нырнула в затопленный отсек и исправила повреждения. Без специальных водолазных средств. Это кажется невероятным: работать практически в полной темноте, в воде, перемешанной с вытекшей из механизмов смазкой и кровью тех, кто погиб в этом отсеке… «Ташкент» снова обрел возможность уклоняться от бомб. Но за то время, пока рулевое управление не работало, лидер получил еще несколько опасных попаданий.

Первое котельное отделение было уже затоплено, в переборке на 75-м шпангоуте была огромная рваная пробоина, которую невозможно было загерметизировать быстро, и началось затопление второго. Чтобы не допустить распространения по корпусу воды, кочегарная партия задраилась в поврежденном отсеке, ценой собственной жизни спасая жизнь другим. Но пробоины были уже и в центральном артиллерийском посту, и в артпогребе № 2, и в третьем кубрике. «Ташкент» терял скорость, не в силах поддерживать более чем 20 узлов, а в этих условиях только способность поддерживать больший ход давала возможность выжить…

Для сохранения хода турбины носового эшелона подключили к котлам кормовой группы. Причем первое турбинное отделение тоже уже затапливалось, некоторые вспомогательные механизмы работали под водой. Очередной разрыв фугаса в воде брызнул осколками по борту, взрывная волна швырнула лидер в крен…

От постоянных взрывных контузий и гидродинамических перегрузок корпус корабля «повело»: сгрудившиеся на шельтере эвакуанты с ужасом увидели, как прочный на вид палубный настил начал трескаться: на уровне 71–75-го шпангоута стремительно расширялся дымящийся черный провал…

Дифферент на нос рос, осев в воду почти до клюзов, корабль стал зарываться в волну, скорость упала уже до 13 узлов. Но удача не оставила отважных. Очередной 250-килограммовый фугас скользнул по левому борту в носовой части, вырвал весом из клюза якорь и… не взорвавшись, канул в море.

Если бы он взорвался, гидродинамический удар в одночасье покончил бы с «Ташкентом» – корабль и так уже потерял большую часть остойчивости, и гибель его была бы мгновенной. Экипаж продолжал отчаянную борьбу за живучесть. Для облегчения тонущего корабля были сброшены за борт противоминные параваны, запасные бухты стального троса, колосники и котельный кирпич, палубные расклепали якорные цепи и сбросили за борт уцелевшие якоря, подготовили к сбросу и не заряженные в торпедные аппараты торпеды. Но, несмотря на все эти меры, дифферент на нос продолжал нарастать.

А тут еще и среди эвакуированных нашлись опытные люди, заметившие, что лидер стал с трудом выходить из крена на поворотах…

– Товарищ капитан, мы тонем?

На этот вопрос капитану III ранга В. Ерошенко пришлось ответить пассажирам шестнадцать раз в течение часа…

Главное было не допустить паники среди мирного населения. И в условиях страшного боя офицеры лидера приняли решение: отвлечь эвакуантов от дурных предчувствий, загрузив их работой. Женщинам, которые задавали вопросы, приказано было помогать в перевязке раненых, разносить по боевым постам термосы с горячим чаем и водой, чтобы утолить жажду сражающихся, перебирать крупу на камбузе – кончится бой, будем варить кашу и кормить ребятишек.