Дмитрий Пучков - По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты

В октябре, девятого числа, тем же порядком был спущен и «Изумруд». Только погода была еще и похуже – в середине промозглой питерской осени, а потому зевак, явившихся поглядеть на рождение нового русского корабля, было совсем немного. Да и вместо царя кропило попу держал исполняющий обязанности начальника ГМШ контр-адмирал З. П. Рожественский, будущий командующий Второй Тихоокеанской эскадрой. Командиром спущенного крейсера назначили капитана II ранга барона В. Н. Ферзена.

Левицкий, как старший по чинопроизводству, взял переписку с ГУКиС на себя. И 6 ноября 1903 года рапортовал, что на обоих крейсерах уже полностью собраны котельные системы и начата установка вентиляторных труб, переборок, водонепроницаемых дверей и люков, настилка жилых палуб, установка мостиков и мачт.

Кстати о мачтах. По опыту работы с «Новиком», штабу было уже известно, что крейсер со своей единственной мачтой испытывает некоторые проблемы с сигналопроизводством – как флагами, так и по радиотелеграфу. Следовательно, требовалось удлинить рангоут и сделать большее число сигнальных фалов. И нет бы поставить на последующих кораблях серии по две классические мачты одинаковой длины и растянуть антенны «бегущей волны» между ними… Так МТК распорядился зачем-то сделать обоих бедняг трехмачтовыми, как парусные корветы, хотя даже на крупных броненосных крейсерах типа «Россия» и «Громобой» третья мачта не несла никакой полезной боевой нагрузки, кроме прожекторной площадки, и считалась чистым рудиментом.

Осень обрушилась на столицу стихийными бедствиями. 12 ноября город затопило, что в старые времена было почти традицией. И заводы-смежники задержали сдачу заказов. Не привезли, например, испарители и динамо для «Жемчуга», задержали дельные вещи для «Изумруда». А следующее наводнение нагрянуло 2 декабря, когда на Неве уже вовсю трудился зимний ледостав, и напором взломанного льда крейсер «Жемчуг» сорвало со швартовов. К утру он застрял во льду в полукилометре от штатной стоянки. «Изумруд» тоже угодил в ледовую «пробку» и вместе с нею был затащен течением на мель.

Неделя ушла на то, чтобы вызволить оба корабля с помощью ледоколов, осмотреть их корпуса и привести в порядок. Слава богу, серьезных корпусных повреждений не было, оба отделались царапинами на обшивке, которые предстояло зачистить и закрасить, прежде чем возобновить монтаж главных машин и магистральных паропроводов.

Тем временем ГУКиС вновь занялся улучшениями проекта. На сей раз – относительно состава носимых плавсредств. МТК внес очередные свои предложения по этому поводу… В итоге ясность в этот вопрос внесло только правление завода, предложившее построить каждому крейсеру по стальному паровому катеру длиной 28 футов, по два малых весельно-моторных катера, по одному 16-весельному баркасу и по два 6-весельных вельбота. Вариант ГУКиС не устроил. И 27 января 1904 года управляющий Морским министерством Федор Карлович Авелан лично установил окончательный список гребных судов: два 34-футовых паровых катера, 16-весельный деревянный баркас, 12-весельный деревянный рабочий катер, 12-весельный стальной катер, два 6-весельных вельбота и один 6-весельный ял. Он же распорядился катера, употреблявшие в качестве топлива спиртовое горючее, «к практическому употреблению не принимать». При этом, чтобы не терять времени, «Жемчугу» отдали катера, сделанные для строящегося минного заградителя «Волга».

Январь 1904 года пришел с метелью, жестокими зимними штормами и… войной. Битвы бушевали под Порт-Артуром. А в Петербурге, с целью возможного ускорения постройки новых кораблей, назначили нового председателя наблюдающей комиссии – контр-адмирала Невинского. Тогда же Морское министерство утвердило окончательный срок сдачи кораблей: «Жемчуга» – не позднее 1 июля, «Изумруда» – 1 сентября 1904 года.

Макаров вновь поднял вопрос об усилении артиллерийского вооружения крейсеров. Ну что поделать, нравились самому харизматичному адмиралу России злосчастные «эльсвики». Нравились относительной дешевизной постройки, неприхотливостью в содержании, дерзостью в боях. Тем более, что в японском флоте «эльсвикских» крейсеров было немало, во время японо-китайского конфликта воевали они неплохо, да и на этот раз своего пока что не упускали…

Как-то раз Макаров наблюдал на учениях во время визита в Англию, как полдюжины «эльсвиков» изодрали до полной небоеспособности… броненосец. Условно, разумеется, на учениях все условно. Но то, что программа больших маневров специально была рассчитана так, чтобы произвести впечатление на иностранных наблюдателей и обеспечить британские заводы заказами из-за рубежа, Степан Осипович как-то не заметил. Даже странно, что прославленный адмирал попросту не обратил внимания, что для себя англичане отнюдь не стремятся строить «эльсвикские» крейсера целыми эскадрами…

Вешать шестидюймовые или даже восьмидюймовые орудия на не предназначенные для этого корпуса балтийских «Новиков», жертвуя их главным достоинствам – высокой скоростью, – это все же выглядело странно. Собственно, Степан Осипович предлагал поставить «Жемчугу» и «Изумруду» по одной восьмидюймовой пушке на нос, по пять шестидюймовых и по десятку трехдюймовых орудий. Если будет тяжеловато таскать – следует, по мнению Макарова, снять третью машину и заменить ее «двумя вспомогательными по 100 лошадиных сил мощностью». В результате скорость крейсеров упала бы «всего на два с половиной узла». Зато запас топлива вырос бы на сотню тонн, что «значительно увеличивает дальность действия».

Конечно, для условий Тихого океана, где от Артура до Владивостока – больше тысячи миль, дальность важна. Но это еще не повод превращать полноценного в боевом отношении разведчика в какую-то канонерку, с трудом волочащую собственные стволы…

«Мы получим судно с грозной артиллерией для истребителей, которое нельзя будет безнаказанно расстреливать с дальнего расстояния, ибо оно само может стрелять достаточно далеко» , – считал Макаров.

Однако главный инспектор кораблестроения Н. Е. Кутейников осмелился этому мнению категорически возразить. «Разве мыслимо было бы теперь предпринять что-либо подобное?! Ведь это новое возбуждение вопроса о безбронном боевом судне!»

Идеей «безбронных» кораблей Макаров «болел» давно. Первый раз вслух заговорил о них еще в 1897 году. Впрочем, не такими уж эти корабли были безбронными, в его мыслях, например, «противофугасная палуба» у них все-таки предусматривалась.

Плодить канонерки водоизмещением около 3000 тонн МТК тогда отказался, запланировав к постройке всего одну – исключительно ради эксперимента и под давлением лично Степана Осиповича. По высочайшему повелению от 21 июля 1899 года Балтийский завод получил заказ на «безбронный корабль 2 ранга по проекту С. О. Макарова», но подробные чертежи так и не были разработаны и дело отложили в долгий ящик. Что можно было считать благом для российского флота – была ведь масса проектов интереснее и функциональнее. Кутейников дошел до императора. И несмотря на всю макаровскую харизму, Николай Евлампиевич сумел оба крейсера от тотальной переделки отстоять… Он даже ухитрился не поссориться с горячим на слово Макаровым: похвалил его проект «в идее», но после этого заявил, что перевооружать крейсера, и тем более переделывать их ходовые, уже поздно. Пусть уж отправляются на войну такими, какими на свет появились. А то, с нашей «любовью» к медленному выполнению заказов, еще минимум на девять месяцев задержатся на заводе!