Дмитрий Пучков - По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты

Военврач В. С. Кравченко понимал гораздо больше в устройстве человеческого организма, нежели в технической «анатомии» боевого корабля. Но и он отметил в своих мемуарах, что периодический выход из строя опреснителей «Изумруда», заедание петель люков и иллюминаторов, щели в покрытии верхней палубы, расшатывающиеся заклепки обшивки и прочие «досадные мелочи» – прямое следствие спешки завода, пытавшегося как можно скорее отправить крейсер на войну. Увы, строить корабль можно либо очень быстро, либо аккуратно…

Объединение основного и догоняющего отрядов произошло 1 февраля 1905 года у берегов острова Мадагаскар. «Изумруд», который на удивление быстро обрел надлежащую для дальнейшего похода «форму», на скорости около 20 узлов изобразил маневр «захождения», пройдя за кормой броненосца «Орел», салютовал командующему флагами и занял якорную бочку рядом с выстроившим экипаж во фронт «Жемчугом».

– Какие же они на вид одинаковые… – пробормотал Рожественский, – еще, чего доброго, путать буду!

Уже на следующий день начались совместные учения всей эскадры. «Жемчуг» проходил практику лидирования миноносцев. Когда нестройной колонной броненосцы выходили на полигон, чтобы атаковать заранее выставленные щитовые мишени, крейсер вместе с миноносцами держался за боевой линией. А по условному сигналу адмирала, означавшему атаку на линейную колонну миноносцев противника, должен был выйти на линию огня прямо сквозь строй броненосцев и принять условный бой на коротких дистанциях.

Впоследствии такая тактика стала совершенно обычной для больших соединений.

И вот начались маневры… Условный сигнал на выдвижение минных сил прозвучал, и «Жемчуг» выскочив на линию огня прямо перед носом флагманского «Суворова», полным ходом полетел прямо на щиты. Бурун перед носом – чуть ли не на всю высоту прямого острого форштевня. Черная грива обильного дыма из коротких широких труб резко сваливалась назад. Летела флагману прямо в оптику, начисто застила обзор. А эскадра ведь, между прочим, продолжала стрельбу по щитам. Боевыми снарядами…

К грому канонады линейной колонны присоединились резкие, нервные хлопки 120-миллиметровых орудий крейсера. Узкий черный корпус сотрясала в высшем напряжении механизмов лихорадочная вибрация. Вокруг в опасной близости вздымались белые столбы всплесков – от падающих в воду тяжелых снарядов…

Красивая атака. И дерзкая, ничего не скажешь… Но командующего едва на мостике «Суворова» удар не хватил: адмирал прекрасно осознавал, что для его линейной колонны эти полноценные и масштабные стрелковые учения – чуть ли не первые. У «Суворова», «Бородино», «Александра III», «Орла» полным-полно наводчиков-новобранцев, впервые припавших к черному ободу пушечного прицела «в условиях, приближенных к боевым»…

Одна ошибка молодого дальномерщика на фор-марсе, пара десятых долей градуса погрешности приборов наведения – и промах по щиту достанется этому отважному обалдую, что носится между мишенями и линейной колонной! А двенадцатидюймовый снаряд с такой дистанции, угоди он по какому угодно месту на его тощем корпусе, – это тяжелый ремонт в условиях иностранной акватории, за тысячи миль от Петербурга…

По линейной колонне покатился сигнал прекратить стрельбу. Заколотив в щит с короткой дистанции пару 120-миллиметровых снарядов, «Жемчуг» изящно развернулся и полетел навстречу флагманскому «Суворову». На мостике желтым огоньком заморгал ратьер. Доклад об успешном поражении условного неприятеля.

– Вот ведь нахал, – перевел дух адмирал, – сам-то понял, что несешь, дурень стоеросовый…

Согласно мемуарам современников, сказано было значительно крепче. Но точной цитаты никто не приводит…

Именно здесь, на Мадагаскаре, на эскадру с почтой пришло известие о падении Порт-Артура. Гарнизон – в плену. Первая Тихоокеанская эскадра перестала существовать. Корабли ее, избитые японской осадной артиллерией с берега, открыли кингстоны. Но акватория гавани мелководна. И японские спасатели уже занялись подъемными работами. Несколько дней после капитуляции города продержался только броненосец «Севастополь», принявший последний бой в тесной уединенной бухте Белый Волк, над глубоким тектоническим разломом. Этого, наверное, не спасут…

Имеет ли смысл дальнейший поход, если конечный его пункт – крепость Порт-Артур – уже в руках неприятеля? Соединившись с артурцами, можно было хотя бы попробовать навязать японскому флоту решающий бой, а теперь вполне оправившийся после сражений за полуостров Ляотешань неприятель однозначно господствует на море, и его сухопутные армии могут спокойно двигаться дальше, расширяя отвоеванные территории. Конечно, Япония воюет в долг. Экономика островной державы, полностью подчиненная требованиям военного времени, на грани глубокого кризиса. И если Россия сейчас попросит мира, переговоры наверняка начнутся.

Да. Это – поражение. Но еще не крах для нашей огромной, щедрой на ресурсы страны. Жили без китайских баз столетиями – и еще некоторое время гарантированно поживем, вкладывая средства в развитие тех же Владивостока, острова Сахалина, Петропавловска-на-Камчатке. Пройдет лет десять – пятнадцать – и Россия, как великая европейская держава, наверное, снова сможет претендовать на влияние на Дальнем Востоке…

Но принимать решения политического уровня и пускаться с эскадрой в обратный путь адмирал Рожественский был, естественно, просто не вправе. Он ждал. Бесконечно долго ждал известий из Петербурга. И дождался только приказа продолжать путь. Война не завершилась, мирные переговоры не начались.

Выход с Мадагаскарского рейда состоялся только 3 марта 1905 года. В Индийском океане стояла душная, штормовая весна, влияние местной погоды служило дополнительным фактором трудности при угольных бункеровках в открытом океане.

«Жемчуг» и «Изумруд» посменно состояли в качестве форзейлей флагманского «Суворова», следуя справа и слева у него на траверзе.

Из письма адмирала Рожественского родным в Петербург:

«Нехорошо у меня на эскадре. Два с половиной месяца стоянки на Мадагаскаре разнесли весь запас энергии, который был накоплен предыдущим мощным движением. Последние известия о полном разгроме армии окончательно докончили слабые душевные силы моего народа. Даже и небольшая часть беспечной молодежи повесила носы».

Это письмо благополучно дошло до адресата, поэтому мы можем знать его содержание. Но не все подробности жизни эскадры в это время становились известны ждущей финала похода России. Военная цензура безжалостно перлюстрировала личную переписку. И от вымарывания нелицеприятных фактов из личного послания не были застрахованы ни последний из нижних чинов, ни сам командующий…