Георгий Блюмин - Юность Татищева

— А как она появилась в Москве, эта академия, Яган Васильевич, и отпустит ли тятенька нас с Иваном туда учиться? — спрашивает Вася.

— Учиться непременно надо, Вася, и тебе, и Ивану, и Никише… Был прежде на территории Спасских школ древнейший московский монастырь Николы Старого, это еще в четырнадцатом веке от рождества Христова. Монахи чревоугодничали и пьянствовали, иногда молились, полагая, что все от бога. Гюйгенс обосновал и обозрел выдвинутую Коперником теорию мироздания. Родившийся в самом центре Италии за сорок три года до рождества Христова поэт Публий Овидий Назон разделял мнение Гесиода и Лукреция, древнегреческих философов-материалистов, согласно которому материя существовала всегда. Как величественно рисует он картину мироздания:

Постичь вселенную, созидать и строить может только человек:

Так вот, от монастыря, о котором я сказал, обособился более полувека назад новый монастырь, огражденный Никольской улицей и Иконным рядом. Его назвали Заиконоспасским. В 1635 году в нем образовалась общенародная школа, потом школа для грамматического ученья, а еще с середины нашего века монастырь этот стали звать учительным. Монахи тут были ученые и учителя. Двадцать лет здесь была школа Симеона Полоцкого. Он умер в 1680 году, и я видел его могилу в нижней церкви монастырского собора. Как ни пытаются предать его забвению, а это был муж великий для просвещения России.

Учитель садится на скамью в тени, усаживает рядом воспитанников, справа Васю, слева Никиту, обнимает их за плечи.

— Симеон Полоцкий родом белорус. В 1655 году деды ваши служили в ратном деле царю Алексею Михайловичу, а царская ставка была в Витебске. Тогда и явился к царю учитель двадцати семи лет отроду, бедняк и неудачник Симеон из Полоцка. Он потом будет учить царевичей Алексея и Федора Алексеевичей: ведь окончил Киево-Могилевскую академию и Виленскую иезуитскую академию, не зря прозвали его латинником. А пока Симеон читает в Витебске царю стихи свои во славу царскую. Зимою 1660 года он приехал в Москву, и опять слушает царь его «Стихи согласные» и «Стихи утешные к лицу единому». Прославляя в них Алексея Михайловича, не забыл упомянуть и себя, чтобы и царскому слуху польстить, и дать самому себе выгодную характеристику:

В конце 1663 года Симеон Полоцкий опять в Москве, а через год его приближают ко двору, и он делается первым в истории России придворным поэтом. Царь русский услыхал от него то, что хотел услыхать: «Ты — солнце». Эти стихи прозвучали в Москве на несколько лет раньше, чем даже при дворе «короля-солнца» Людовика XIV. Мягкий и вкрадчиво-обходительный, Полоцкий, пользуясь покровительством Алексея Михайловича и преодолевая сопротивление и козни завистников, открывает свою школу в Заиконоспасском монастыре. Потом пишет устав академии для России. С его именем пришла культура Европы, Польши и Литвы, Украины и Белоруссии. Я изучал в сей раз наследие Полоцкого в Москве — оно огромно. История западная и античная хорошо выражена в его стихах, в них же — знания но географии, зоологии, минералогии. Был у него и школьный театр, и ныне он жив попечительством царя Петра. Сколько комедий было в нем поставлено! Полоцкий написал более тридцати тысяч стихотворных строк. О зверях и птицах, драгоценных камнях, разных людях. И всегда оставался педагогом, хорошим педагогом, а славословье в адрес царя ему можно простить. Он вводит в российское стихотворчество силлабическую поэзию: в строке одиннадцать или тринадцать слогов, ударение, длина слога не имеют значения. Васенька, вспомни, какую комедию написал Полоцкий?

— «Притча о блудном сыне», Яган Васильевич!

— Верно. А еще многие учебники, «Псалтырь рифмованную», «Жезл правления», «Орел российский» — книга, что вошла в сборник «Рифмолегион». Ну и, конечно, «Вертоград многоцветный» — стихотворную энциклопедию, назначенную для чтения читателю «благородному и богатому, худородному и нищему».

Сгустились лиловые тени сада. Прильнув к плечу учителя, сладко уснул маленький Никиша. Орндорф шепнул Васе:

— Сбегай, Васенька, за няней, пусть отведет в дом и уложит спать Никишу.

— Но я хочу еще слушать о Симеоне Полоцком, — просит Вася.

— Что ж, приходи, я буду тут, покуда не стемнеет. Ну, беги же!

Приходит нянька, ворчит, что дите совсем уморили ученьем своим, прежде, мол, и без ученья господа изрядны собою были. Но проснувшийся Никиша дает увести себя не прежде, чем получает уверенье, что братец с учителем поутру без него не уйдут в поле. И снова Вася рядом с наставником своим, слушает его рассказ. В тишине сада слышно, как звенит на перекате речная вода и трепещет крылышками за кустом мотылек. В конце аллеи белеют сквозь редкий сумрак две небольшие мраморные фигуры — еще прадед матушки Фетиньи привез их из немецкой земли. Статуи долго лежали в сарае, все не решались их выставить в саду, — местами мрамор потемнел, покрылся известняком, но еще видна была рука доброго мастера. Учитель указывает туда рукою, говорит Васе:

— Славно чувствует новое время твой батюшка. Гармонию высокого искусства нельзя прятать от глаз человека. Сие есть весьма хорошая копия итальянской работы с древнегреческого оригинала. А оригинал сделан сыновьями великого Праксителя — эллинами Тимархом и Кефисодотом в третьем веке до рождества Христова. Симеон Полоцкий тоже ученикам своим прививал основы искусства, помимо словесности, художествам и скульптуре обучить спешил. Талантливый был у него ученик-поэт Сильвестр Медведев. Теперь его имя и называть не велят, но народ помнит. Изгнали из Москвы иезуитов, а заодно причислили к ним Полоцкого и учеников его. Добро, своей смертью успел умереть 25 августа 1680 года, так и не дождавшись открытия своей академии. На камне надгробном Симеона Полоцкого вырезали стихи Сильвестра Медведева из написанной им «Епитафии»:

— Яган Васильевич, а ты видел Сильвестра Медведева? Он, наверно, учительствует там, где и Симеон Полоцкий учительствовал?

— Нет, Вася. Как состоялся в Москве в 1690 годе церковный собор, что предал анафеме иезуитов, заодно напали и на так именуемое латинство. Царь Петр хотел было воспрепятствовать казням ученых людей, да где там… Силу еще полную не набрал молодой наш царь. Сильвестра Медведева ложно обвинили, будто бы он в заговоре был на покушение на царскую жизнь, истязали в пытошном застенке и казнили страшною смертию. Анафеме преданы ныне и книги Симеона Полоцкого. Только палачей-то позабудут, а Полоцкого никогда…