Георгий Гулиа - Викинг. Ганнибал, сын Гамилькара. Рембрандт

— Она помогает погонщикам слонов.

— Женщина в военном стане? — поразился Гэд.

— Она переодета индийским юношей. Я надеюсь, ты не выдашь ее? И меня тоже?

— А ежели смерть?

— Я ей тоже говорил о ней.

— Что же Рутта?

— «Перед смертью все равны», — сказала она.

— Это на нее похоже.

— А еще сказала так: «Я хочу, хотя бы однажды, разделить все тяготы с любимым».

— Это с тобой, что ли? — удивился Гэд.

— Да, — смущенно ответил Бармокар.

— Послушай, брат, — сказал Гэд, — мы имеем дело с настоящей любовью, что ли?

— Кто это — мы?

Гэд призадумался: оскорбил, что ли, своего друга? И он объяснил:

— Я имею в виду тебя и Рутту.

— Допустим.

— Обиделся, что ли?

— Нет.

— Послушай, ты не ставь меня в глупое положение. Я познакомил тебя. Я уступил ее тебе. И ты же на меня в обиде?

— Нет.

— А в голосе твоем — гнев.

— Я сердит на себя.

— Не будем ссориться. — Гэд обнял друга за плечи. — Лучше показал бы мне ее. Как она выглядит в этом индусском наряде?

— Хорошо выглядит.

Бармокар походил на драчливого барана. Он и в самом деле готов был подраться — как-то по-дурацки вел себя этот Гэд. Мало ли что случалось прежде с Руттой? Было, да сплыло! И незачем Гэду совать нос в чужое дело. Любовь его не касается…

— Я же к тебе по-братски отношусь, Бармокар.

— И я.

— Так в чем же дело? Веди меня к ней. Покажи ее.

— Они готовят слонов к переправе.

— Это хорошо. Пойдем поглазеем. Скоро и нам придется лезть в воду…

Бармокар колебался, а потом вдруг кинулся вперед, в темень, и крикнул:

— Пошли!

Двигались они вдоль берега, туда, где горели костры. Здесь суетилось много людей: плотничали, забивали гвозди, вязали бревна. Начальники требовали тишины. И чем больше пытались понизить голос, тем больше гудел ночной воздух. А река каким-то странным образом усиливала звуки.

Бармокар показал рукой на плотников, орудовавших топорами. При свете костров они казались очень ловкими и очень сильными. Гано Гэд обратил внимание на плоты, которые вязались не на реке, а прямо тут же, на берегу. Строились плоты на протяжении многих стадий. Были бревна и особенно мощные. Для чего они?

— Мне Рутта объяснила, — сказал Бармокар.

— Где же она?

— Вон там. — Бармокар неопределенно ткнул пальцем в темноту.

— Мы ее увидим?

— Отчего же? Навестим Рутту… Так вот, эти плоты вяжутся для слонов. Слоны тяжелые, но плоты их выдержат. Ты только посмотри: что за толщина у этих бревен!

— Да, бревна исполинские… А зачем этот дерн? Ты видишь огромные кучи дерна?

Бармокар сказал:

— Верно, дерн. Плоты будут подогнаны к самому берегу. Их привяжут, а берег с плотами соединят дерном. Для слонов это. Их путь будет устлан дерном, точно зеленым ковром. Ты уразумел этот хитрый замысел?

— Не очень.

— Чудак человек! Слоны — не люди. Они не полезут в воду, то бишь на плоты. Поэтому требуется обман — этот самый дерн. Слонов погонят по зеленой дороге. А когда они окажутся на плотах — веревки перережут и плоты поплывут к тому берегу.

— Разве на том берегу нет врагов? — спросил Гано Гэд.

— Не знаю.

— Как так — не знаешь? А в кого угодили нынче камнем? Прямо в висок. Ты позабыл?

— О врагах думает сам Ганнибал. А о слонах позаботятся Рутта и ее товарищи.

Гано Гэд усмехнулся:

— Что же, теперь мы зависим от Рутты?

Бармокар чуть не вскипел, но сдержался. Может, Гано Гэд просто ревнует. В таком случае его вполне можно понять… Бармокар заметил:

— И от Рутты — тоже. Мы связаны одним канатом. У нас теперь одна судьба. Может, нам суждено…

— Нет! Нет! — перебил его Гэд. — Судьба сулит только одно: победу! И в этом смысле мы связаны одной нитью, одной веревочкой. Разве нет?

Бармокар что-то пробормотал.

— Я скажу так: победа есть богатство. — Гэд отчеканил: — Для тебя, для Рутты, для меня, для всех. Мы наконец переберемся в хорошие дома, у нас будут сады. Будут сады — значит, будут и птицы, а где птицы — там и любовь. Разве нет?

— Да, любовь, Гэд.

Гэд был в ударе:

— Предчувствие меня не обманывает: у меня чешется левая ладонь. Это к золоту. Мы с тобой пройдем через огонь, через воду, мы пробьемся через любую преграду — и найдем то, что ищем.

— Да, так сказал он.

— Именно он! А я ему верю. Верю, как себе. А ты?

Бармокар был откровенен, как младенец:

— Сначала я не верил. Потом ты поколебал мое неверие. Окончательно убедила меня Рутта. А сердце у нее вещее.

— Ты думаешь? — Гэд полошил руку на плечо друга. Рука была тяжелая. — Учти: женский нрав переменчив. Сегодня она изменила тому, потом — мне, а завтра?

— Что завтра? — тревожно вопросил Бармокар.

— Ничего. — Гэд по-солдатски смачно высморкался.

Костры горели буйно. Пламя рвалось ввысь. Поленьев не жалели.

— По-моему, они все видят… — сказал Бармокар, наклонив голову в сторону реки.

— Ну и пусть.

— Они, наверное, не боятся нас…

— Они? — Гэд плюнул в сторону врагов. — Что могут они против ста тысяч и сотни слонов?

Бармокар пожал плечами. А Гэд горячо продолжал:

— Оглянись вокруг: ведь костров на земле больше, чем звезд на небе. Ты погляди, погляди!.. А долбленки видишь? Вон их сколько на берегу! Считай — не сосчитаешь. Они мигом доставят нас на тот берег… Нет, брат, тут все продумано. И ничего не жаль. А знаешь почему? Потому что нам нужна только победа. А иначе Карфагена не будет. Значит, не будет и нас. Значит, закуют нас в цепи и заставят пахать римские поля вместо быков. Ты меня понял?

— Почти, Гэд.

— Почему — почти? Разве я говорю какие-то премудрости? По-моему, все ясно.

Бармокар слышал великий шум. Глаза его видели работу многих тысяч людей. Костры горели ярко, негасимо. Казалось, весь мир был занят только одним: подготовкой великого войска к переправе на тот берег. И в самом деле все делается не жалеючи: достаточно рук, достаточно бревен, достаточно веревок и гвоздей, достаточно денег. Все в полном достатке. Глядя на то, что творится вокруг, Бармокар не мог представить себе силу, которая могла бы противостоять этой. Судьба Рима наверняка решена, предрешена, предопределена… Но кем? Богами? Судьбой? Ганнибалом?..

Бармокар спросил друга:

— Риму — конец?

Гано Гэд рассмеялся:

— Глазам своим веришь? Ушам своим доверяешь? Мне веришь? В крепость Ганнибалова слова уверовал? Или еще нет? Подумай, умная ты голова, Бармокар! Кто эту силу сломит? Рим? Разве римские корабли могут ходить по суше? Не могут! А теперь думай сам и отвечай сам себе. Или ты хочешь все от меня услышать?

— Хочу, Гано, хочу…

— Так слушай… — Гано Гэд вытянул руку вперед. — Ты видишь все собственными глазами. Сколько здесь войска?

— Не сосчитать.

— Верно. — Гэд заговорил горячо, убежденно: — Я скажу так: вот закончим поход, пограбим Рим, — а там есть что грабить, — и вернемся домой. Я женюсь. Куплю себе домик. Знаешь — где? Не в Карфагене. В Утике — вот где! И заживу с какой-нибудь молодой нумидийкой. Они не избалованы, хозяйки отменные и в постели заставят потеть. Я их знаю. А ты прихватишь Рутту. Верно, прихватишь?