Курбан Саид - Али и Нино [litres]

– Сафар-хан, – зову я его охрипшим голосом. Я редко зову отца по имени. – Сафар-хан, мне нужно с тобой поговорить.

– Говори на скаку, сынок. Легче говорить, когда конь и всадник представляют одно.

Уж не смеется ли отец надо мной? Я неистово хлещу коня. Отец поднимает брови и, слегка пришпорив коня, сравнивается со мной:

– Я слушаю, сынок. – Голос его кажется насмешливым.

– Я хочу жениться, Сафар-хан.

Воцаряется долгое молчание. Мимо свистит ветер. Из-под копыт моего коня вылетают камни.

– Я построю тебе дворец, – наконец отвечает отец. – И уже приглядел место у моря. Полагаю, там и конюшня есть. Летом ты можешь оставаться в Мардакяне. Первенца твоего назовем Ибрагимом, в честь нашего предка. Я куплю тебе автомобиль, если захочешь. Хотя при нынешнем состоянии дорог ездить на нем нет смысла. Лучше построить конюшню.

Снова воцаряется тишина. Ворота Боз-Гурд остались позади. Мы скачем к морю в направлении поселка Баилов.

– Тебе подыскать красивую жену или уже присмотрел кого-нибудь? – словно издали звучит голос отца. – В наши дни юноши довольно часто сами выбирают себе жен.

– Я хочу жениться на Нино Кипиани.

Ни единый мускул не дрогнул на лице отца. Правой рукой он ворошит конскую гриву.

– Нино Кипиани, – произносит он. – У нее слишком узкие бедра. Хотя я думаю, у всех грузинок такие бедра. Несмотря на это, дети у них рождаются здоровыми.

– Отец!

Я не совсем понимаю причину своего раздражения. Он искоса поглядывает на меня и улыбается.

– Ты все еще очень молод, Али-хан. Женские бедра имеют куда большее значение, чем знание языков. Ну и когда ты женишься на ней? – спрашивает он с абсолютным равнодушием.

– Осенью, после того, как Нино окончит школу.

– Очень хорошо. Тогда в мае следующего года у вас уже будет ребенок. Май – удачный месяц.

– Отец!

Я вновь почему-то прихожу в ярость. Мне кажется, отец издевается надо мной. Я не женюсь на Нино из-за ее бедер или знания языков, я женюсь на ней, потому что люблю ее. Отец улыбается. Затем он останавливает коня и говорит:

– Степь широка и пустынна. Мы можем остановиться на любом холме и позавтракать. Я голоден. Давай передохнем здесь.

Мы сходим с коней. Отец вынимает из мешка каравай хлеба и овечий сыр. Но я не голоден. Мы лежим на песке, он ест и глядит вдаль. Затем лицо его становится серьезным, он поднимается и садится, скрестив ноги, прямо как будто аршин проглотил.

– Очень хорошо, что ты решил жениться. Я трижды был женат. Но жены умирали, как мрут мухи осенью. Теперь же, как видишь, я не женат. Но когда ты женишься, может, и я женюсь. Твоя Нино христианка. Не позволяй ей являться к нам со своей верой. Женщина – хрупкий сосуд. Не забывай об этом. Не бей ее, когда она беременна. Но помни: ты – хозяин, а она всего лишь твоя тень. Ты же знаешь, что каждый мусульманин может иметь по четыре жены. Но тебе лучше довольствоваться одной. Разве что если у Нино не будет детей. Тогда другое дело. Не изменяй жене. Жена твоя имеет право на каждую каплю твоего семени. Прелюбодея ждут вечные муки. Будь с ней терпелив. Женщины как дети, только хитрее и злее. Это тоже важно знать. Осыпь ее подарками, если хочешь, одень ее в шелка и украшения. Но если тебе когда-нибудь понадобится совет, обратись к ней и поступи наоборот. Наверное, это самое важное из того, что тебе следует знать.

– Но, отец, я люблю ее.

Он качает головой:

– Вообще-то, любовь к женщине не поощряется. Мужчина должен любить родину или войну. Некоторые любят красивые ковры или редкие виды оружия. Но любовь мужчины к женщине все-таки случается. Отсюда песни о любви Лейли и Меджнуна или любовные газели Хафиза. Всю свою жизнь Хафиз воспевал любовь. Всезнающие люди говорят: «Хафиз ни разу не спал с женщиной. А Меджнун был всего лишь сумасшедшим». Поверь мне: мужчина должен заботиться о женщине, но любить должна женщина. Такова воля Аллаха.

Я молчал, да и отец не произнес больше ни слова. Возможно, он был прав! Любовь не самое важное занятие в мире для мужчины. Просто я еще не дорос до отцовской мудрости. Вдруг отец рассмеялся и весело воскликнул:

– Ну хорошо, я завтра же отправлюсь к князю Кипиани и поговорю с ним об этом. Или, может, сегодняшняя молодежь предпочитает сама делать предложение?

– Я сам поговорю с Кипиани, – быстро ответил я.

Мы вновь оседлали коней и поскакали в поселок Баилов. Вскоре показались нефтяные вышки Биби-Эйбата, напоминающие зловещий черный лес. В воздухе витал запах нефти. У фонтанирующих скважин стояли грязные рабочие. Проезжая мимо баиловской тюрьмы, мы вдруг услышали выстрелы.

– Кого-то расстреляли? – спросил я.

Нет, на этот раз это был не расстрел. Выстрелы раздавались со стороны казарм Баиловского гарнизона. Там проходили военные учения.

– Хочешь увидеться с друзьями? – спросил отец.

Я кивнул. Мы въехали на учебный плац, где Ильяс-бек и Мухаммед Гейдар проводили занятия в своих ротах. С их лиц стекал пот.

– Направо! Налево! Направо! Налево!

Мухаммед Гейдар выглядел очень серьезным. Ильяс-бек же напоминал покорную чужой воле марионетку. Они подошли к нам и поздоровались.

– Ну, как тебе нравится в армии? – спросил я.

Ильяс-бек молчал. Мухаммед Гейдар оглянулся назад.

– Как бы то ни было, здесь лучше, чем в школе, – угрюмо заявил Мухаммед Гейдар.

– К нам приезжает новый командир. Граф Меликов из Шуши! – заявил Ильяс-бек.

– Меликов? Я знаю его. Не тот ли это Меликов, владелец гнедого?

– Именно он. По гарнизону уже ходят легенды о его коне.

Мы молчали. На учебном плацу лежал толстый слой пыли. Ильяс-бек мечтательно взглянул на ворота, всем своим видом выражая зависть и сильное желание оказаться по ту сторону. Отец хлопнул его по плечу:

– Не завидуй свободе Али-хана. Тем более он уже собирается проститься с ней.

Ильяс-бек смущенно рассмеялся:

– Да, но он подарит свою свободу Нино.

Мухаммед Гейдар с любопытством вытянул голову:

– Ха, самое время жениться.

Он был мужем с большим стажем. Жена его носила чадру. Ни Ильяс-бек, ни я не знали о ней ничего, кроме ее имени. Он снисходительно посмотрел на меня, нахмурил и без того низко расставленные брови и произнес:

– Теперь ты узнаешь, почем фунт лиха.

В его устах эта фраза прозвучала очень глупо. Что Мухаммед Гейдар и его укрытая чадрой жена могли знать о жизни? Я распрощался с друзьями, и мы ускакали.

Вернувшись домой, я разлегся на диване. В азиатской комнате всегда прохладно. В ночное время она наполняется прохладой, как родник водой. А в полуденный зной кажется, что окунулся в холодную воду. Вдруг зазвонил телефон. Это была Нино.

– Али-хан, я умираю от жары и математики. Поможешь?

Через десять минут Нино протягивала мне тонкие руки. Ее нежные пальчики были испачканы чернилами. Я принялся целовать эти чернильные пятна.