Олег Капустин - Нефертити. Роковая ошибка жены фараона

При этих словах даже слуги втянули головы в плечи. Всем показалось, что сейчас от святотатственных речей обрушится потолок галереи. Но ничего не произошло. Только Дуафу поднялся с колен и, гордо глядя прямо в глаза новому фараону, произнёс:

— Ты можешь всех нас уничтожить, безумец, но бога нашего не тронь. Пока мы живы, мы будем служить ему верно и не позволим никому оскорблять его в нашем присутствии. Постыдись, ведь ты же назван в честь великого бога Амона — Аменхотепом.

Царская свита замерла. Сказать такое прямо в лицо самому фараону, пусть и молодому, но фактически полновластному владыке страны?! Хеви вспыхнул, взмахнул рукой, но остановил буквально в нескольких сантиметрах от лица величественного старика свой кулак. Он опустил дрожащую от ярости руку на сверкающий драгоценностями пояс и хриплым, срывающимся голосом произнёс:

— Я не Аменхотеп. Я — Эхнатон! — Затем он быстро зашагал по галерее.

За ним двинулась Нефертити, сокрушённо качая головой. Она поняла: состоялся окончательный разрыв с прежней верой, верой отцов и дедов. Её муж отрёкся даже от собственного имени.

На небольшой, скромного вида барке, чтобы не привлекать излишнего внимания своих любопытных подданных, больших любителей посплетничать о сильных мира сего, Нефертити плыла по великой реке. Она сидела на палубе на складном стульчике, как всегда, очень прямо и задумчиво смотрела на зелено-голубые волны. На слабом ветерке хлопал большой прямоугольный оранжевый парус. За бортом плескались длинные вёсла в такт ритмичным ударам барабана: идти приходилось против течения. Нефи направлялась в загородную усадьбу придворного скульптора Тутмеса, расположенную в южных пригородах Фив.

Солнце нещадно палило. Даже прямоугольник белого балдахина над головой главной жены молодого фараона не мог защитить её от жаркой тяжести солнечных лучей. Подросток-нубиец энергично размахивал опахалом. Смышлёными, хитрыми глазками, светившимися на его чёрном круглом лице, он исподволь наблюдал за царицей и её служанкой, стоявшей с позолоченным подносом и с серебряным кубком, полным разбавленного холодной водой вина. Нефи его только что пригубила. Мальчишка уловил момент, когда его госпожа отвернулась в сторону, рассматривая торговый финикийский корабль, величаво проплывающий мимо, и проворно ухватил пару засахаренных в мёду, высушенных кусочков фруктов, лежащих соблазнительной горкой на зелёной керамической тарелочке. Но служанка была начеку. Она звонко шлёпнула по чёрной худой руке и сделала страшные глаза. Негритёнок в ответ показал ей язык и стремительно бросил в рот сладости. Нефи краем глаза заметила эту немую сценку и рассмеялась.

— Что, Бафу, досталось? У Кары рука тяжёлая. Ну ладно, полакомься. — Молодая царица явно благоволила к молоденькому нубийцу, видя в нём сходство со своим горячо любимым дядей Джабу.

Продолжая махать опахалом, негритёнок проворно расправился со сладостями.

— А ты можешь допить вино и поделиться со мной последними сплетнями, которые ходят по дворцу? — обратилась к служанке Нефи.

Кара не заставила себя упрашивать и с удовольствием осушила кубок. Она довольно причмокнула пухлыми красными губами, вытерла их тыльной стороной узкой ладони и, небрежно сунув поднос слуге, быстро заговорила, весело поблескивая круглыми карими глазами из-под чёрной чёлки нубийского парика, модного в те годы у женщин Египта:

— В эту ночь, незадолго перед рассветом, голодные жрецы Амона опять с завистью смотрели на возы со снедью. Их везли в храм бога нашего нового великого властелина.

— Атон — бог не только моего мужа, но и всех египтян, — невозмутимо заметила царица.

— Вот это я и говорю, — закивала головой без всякого смущения Кара и продолжила, округлив для пущей важности глаза: — И знаете, что эти ободранные жрецы увидали, после того как телеги проехали?

— Что?

— Три белёсые бестелесные тени. Они страшно выли и шагали прямо по воздуху.

— Ну и кто же это был?

— Никогда не догадаетесь. — Служанка ещё больше выпучила глаза.

— Да брось ты свои дурацкие шутки, Кара. Говори, кто это был? — Нефи весёлыми глазами взглянула на говорящую.

— Вот я и говорю, — облизнула губы служанка и подняла вверх смуглый палец с плохо выкрашенным красным лаком ногтем, — идут эти тени прямо по воздуху, стенают на всю улицу, и знаете, что держат в руках?

— Что? — вздохнула царица, хорошо зная, что её служанку ни за что не заставишь рассказать всё попросту, без драматических завываний, округлённых глаз и риторических вопросов.

— Свои головы!

— Головы?! — удивилась Нефи. — Что за вздор? Что ты несёшь?

— Отрубленные головы, — уточнила служанка и пристально взглянула в лицо своей госпоже, явно наслаждаясь произведённым эффектом.

Царица побледнела.

— Так это, значит, были те самые казнённые на площади шесть лет тому назад, — прошептала она.

— А я и говорю, что казнённые: Пасер, Небуненес и Ментухотеп.

— Ну и что же они говорили? — тревожно спросила молодая царица.

— Да вот я и говорю, — кивнула значительно Кара, — что-то горло у меня совсем пересохло, от жары, наверное.

— Дайте ей вина с водой, — нетерпеливо приказала Нефи, — только вина лейте поменьше. А то с возрастом Кара слишком большая любительница финикийского стала.

Служанка взяла кубок, отпила пару глотков и продолжила, довольно облизываясь:

— И говорили эти отрубленные головы преступные слова. «Отомстите за нас! — выли они на всю улицу. — Никогда мы уже не порадуемся жизни, вовеки не воскреснем, отомстите за нас нашим обидчикам!»

— И жрецы Амона обещали отомстить? — спросила с угрозой в голосе царица.

— Да что ты, матушка! Они и пикнуть не посмели в ответ, разбежались в разные стороны, как испуганные мыши при появлении кошки. За ваше здоровье, ваше величество, — бодро проговорила служанка, осушила до дна кубок и продолжила: — А вот ещё мне сказывали, что...

— Ладно, хватит болтать, мы уже подплываем, — оборвала её царица, вставая.

По поставленным слугами на борт барки сходням она спустилась на каменную пристань. Там её уже ждал высокий, чуть пополневший за прошедшие шесть лет Тутмес. Но что не изменилось в нём, так это выражение глаз, которыми он смотрел на Нефертити. В них светилось, как и прежде, обожание. Когда они оба поднялись по невысокой каменной лестнице в дом, скульптор спросил:

— Ты чем-то встревожена, Нефи?

— Да так, наслушалась сплетен о привидениях.

— Я тоже слышал их от моих помощников. Все Фивы сейчас об этом судачат.

— Значит, это серьёзней, чем я думала, — проговорила молодая царица, снимая парик и бросая его в руки служанки. — Нашим врагам опять хочется испоганить нам жизнь. А я-то думала, что они забились по углам.