Колм Тойбин - Дом имён

А затем мне приходит слово, слово, в котором я не сомневаюсь. Слово «греза». Оно появилось, и я знала, что́ «грезой» было когда-то или всё есть, и не усомнилась: я не грежу в этом ничто и ничто происходящее – не греза; все настоящее, все действительное.

Следом возникли другие слова – словно звезды в темнеющем небе. Я отчаянно возжелала присвоить их все, но не смогла удержать. Они падали, или блестели, или же удалялись. Но довольно было и увидать их, чтоб осознать их силу, понять, что некоторые возвратятся, станут частью устойчивой тени, ведущей меня.

Я шла коридорами того дворца, где когда-то жила. Почти помнила кое-что из случившегося. Был чей-то образ в саду или же на ступеньках, что вели в сад, на меня смотрели свирепо, свирепо дышали, а затем – ничего, лишь неподвижность в саду, а еще чуть погодя не стало и сада, одно лишь пространство.

Но я все еще бодрствовала. Ждала, зная, что впереди перемены, что так не будет всегда. Осознавала, как легко, стоит мне появиться в тех коридорах, страже заметить меня, если подам звук или задвигаюсь быстро и возмущу воздух. А затем, постепенно, я начала понимать, зачем я здесь и кого ищу. Его имя мне не явилось, и лица я вообразить не смогла, но чувствовала, что он близко.

Могла вообразить стражника, увидевшего меня или заметившего мое присутствие, как он советуется с другим стражником, а затем оба двигаются на меня: один из них – тот, кого я ищу, или же его друг, что о нем заботится.

Мой супруг мертв, как и дочь моя. Они оба – полностью тени. Дочь здесь, но тот, кого я ищу, – мой сын.

Я бодрствую; известные мне слова спят. Иногда они ворочаются в ночи или в своем беспредельном сновидении издают звуки, а затем просыпаются. Часто, пусть лишь на миг, они открывают глаза и следят за мной. Я выдерживаю их взгляд, чтобы они, засыпая опять, меня не забыли. Изучаю их, пока они неподвижны. Улавливаю любое движение их. Мне слышны их темные стоны в ночи, перемежающие их дыхание. Вижу, как они тянут руки, чтобы я их взяла.

Теперь я различаю ночь и день. Знаю тишь, что спускается на сады и коридоры в ночи, молчание, что нарушают лишь тихие перемещения стражников или котов. Вот мое царство, где я вольна бродить. Выхожу в сад и осознаю, что стражники чуют движение воздуха. Остается всего одно, чтобы дать им понять: я – с ними. Звук. Стремительный жест.

Когда время пришло, я знала, что услышу его имя, имя моего сына, довольно и прошептать его, будто кто-то молится. Оно придет ко мне, когда будет нужно.

– Орест, – прошептала я в такую ночь и удалилась в тени. – Орест, – повторила я, отпуская отзвук по коридору.

Увидела, как двое стражников забегали туда и сюда, призвали еще одного, друга моего сына, тот заметался, стал проверять двери и закоулки.

Я ждала, пока он не ушел, и затем зашептала одному из стражников.

– Скажи Оресту, что я его мать. Он должен выйти один в коридор. Пусть будет один.

Стражник будто собрался удрать, но затем замер.

– Повтори, – произнес он тихо, повесив голову.

– Скажи Оресту, чтоб вышел один, – сказала я.

– Сейчас? – спросил он.

– Скоро. Пусть Орест выйдет скоро.

– Ты намерена причинить ему вред?

– Нет, я не намерена причинить ему вред.

Когда пришли вести, что Диноса убили, Эгиста взяли в плен, их войска разбили наголову, а Леандр с армией возвращается к дворцу, Электра поселилась в комнате у матери, в угол поставила ложе для Ианты. В те дни, когда Орест ел с ними, его поражало, что сестра обращается со слугами в точности так же, как в свое время мать. Сам голос Электры, похожий на материн, словно бы подчеркивал, что она тут при власти, даже когда было ясно, что она глубоко озабочена чем-то еще. Иногда почти не имело значения, что именно она говорила.

Оресту это оказалось едва ли не утешительным, поскольку ему самому мало что было сказать. Ианта вообще не разговаривала: мягко вперялась вдаль, будто само понятие речи было ей чуждо – ненужное отвлечение.

После убийства матери Электра к Оресту в комнату не пришла. Когда он в тот день вернулся к себе – услышал, как она орет в коридоре. Счел в некий миг, что сестра придет с ним поговорить, посидеть на его постели, утешить его, похвалить, расспросить в подробностях о том, что случилось. Но она целиком заняла себя тем, чтобы всех стражников матери застали врасплох и удавили или зарубили насмерть, а затем – чтобы стражников, в чьей верности были сомнения, упрятали в темницу.

В тот вечер Орест ел один, у себя. После ужина поспал. Затем проснулся и вышел в коридор, увидел, что его стражника нет. Походив туда и сюда, отмечая стоявших на своих постах, он ощутил непреодолимое желание, чтобы кто-нибудь из них зашел к нему в комнату. Поразмыслил над знаками, которые давал им по ночам Эгист, и стражники шли за ним следом в какую-нибудь комнату. При мерцающем свете факелов на стенах Орест внимательно присматривался к каждому, шагая мимо, но все они вели себя как обычно – делали вид, что не замечают его.

В постели он подумал о том, что скоро вернется Леандр. Размышлял о том, что Леандр потерял всю семью, кроме сестры. И хотя весть о том, что случилось с Диносом, Эгистом и их армией, добралась во дворец, вряд ли, думал Орест, посыльные двигались в обратную сторону. Размышлял, знает ли Леандр, что у него больше нет родни, не считая Ианты, – как и у него, Ореста, нет никого, кроме Электры.

Когда они останутся наедине, он расскажет Леандру, как нашел тела, как прикончил мать, которая заказала эти убийства. То, что он совершил, думал Орест, сблизит их с Леандром, как сблизились Электра с Иантой. Эти две и вправду стали неразлучны – в точности как они с Леандром в последние месяцы после смерти Митра ни на миг не покидали друг друга. Он вообразил комнату матери ночью, вообразил Ианту во всей ее чужеродной красоте, как она перебралась к его сестре, – так Леандр был рядом с ним в темноте. Стоило ему подумать об этом – и его желание увидеть Леандра, быть рядом с ним среди ночи сделалось нестерпимым и длилось до утра, начало переполнять его дни, и он ждал возвращения друга.

Однажды утром он зашел к сестре в комнату и обнаружил, что Электра взбудоражена. Ианта спокойно наблюдала, а сестра сказала, что их матери от Леандра пришло сообщение – в виде военного приказа. Леандр сказал, что требует места, где он сможет держать узников, и пусть двенадцать старейшин соберутся – и без их согласия чтобы никаких действий, пока он не явится со своей армией. А еще он сказал, пусть уведомят его семью, что он скоро вернется домой.

– Как тут понять, что́ сказать, – заявила Электра. – Я не могу слать ему сообщение и уведомлять, что́ случилось с его родней, потому что он запретил посыльному разглашать, где Леандр находится. И разумеется, я не могу доложить ему о гибели своей матери. Его сообщение намекает, что он располагает властью, но в этом дворце власть – наша.