Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 1 [Тайны красного моря. Морские приключения]

С таможенного судна нам отвечают резкие щелчки ружей системы лебель, но выпущенные в нашу сторону пули улетают неизвестно куда с пронзительным стоном, рикошетом отскакивая от базальтовых плит. Неужели эта проклятая посудина проявит упорство? Теперь во что бы то ни стало нельзя позволить им опознать мое судно, хотя бы и в затопленном состоянии, так как мою шутку расценят как вооруженное нападение на представителей власти при исполнении ими своих служебных обязанностей. А это в лучшем случае — каторга.

На борту таможенного судна есть один европеец, чья рыжая борода колышется над внушительным животом. Беспорядочные жесты человека выдают его крайнее волнение, а экипаж, не осмеливаясь поднять голову над планширем, отказывается выполнять какие-либо маневры. Я без труда узнаю Тома, единственного обладателя рыжей бороды в Джибути. Мне известно, что он похвалялся тем, что поймает меня, но я также знаю, что смелость Тома ограничивается стенами его рабочего кабинета. Однако он мог бы высадить на берег чернокожего аскера. С того места, где я нахожусь, я вижу этого грозного капитана, который уселся в бандоль [41] Бандоль — отверстие в кормовой части судна, которое позволяет нырять в воду. ( Примеч. авт. ) , опустив свой зад в воду и втянув голову в плечи. Он пытается взбодрить своих людей, но те слушают его, никак не реагируя на его призывы, и остаются в том же положении.

К счастью, он никого не посылает на берег, а точнее, никто не соглашается взять на себя эту почетную миссию. Я вижу, как они поднимают привязанный к шесту белый платок и размахивают им, потом судно поворачивается другим бортом, чтобы встать под ветер.

Когда расстояние увеличивается до нескольких кабельтовых, бесстрашные таможенники начинают беспорядочную стрельбу в нашем направлении. Мои люди сокрушаются по поводу впустую растраченных противником столь дорогих патронов…

Счастливого плавания, мсье Тома! Завтра мы опять будем вести с вами беседу и вы расскажете о своих подвигах, сидя на террасе кофейни «Ригас».

Таможенное судно находится уже в трех милях от нас под ветром, а значит, можно не опасаться, что оно повернет назад, пока ветер не переменится.

Я испытываю сильное нервное возбуждение, так как в течение всего этого получаса ждал высадки туземца. Хотя я и не собирался причинять зло этому человеку, надо было во что бы то ни стало помешать ему приблизиться к берегу.

И теперь я испытываю полнейший упадок сил.

Однако необходимо как можно быстрее поднять фелюгу со дна. Она не затонула и сохраняет некоторый запас плавучести, поскольку видны форштевень и несколько досок кормовой надстройки. Сперва я пытаюсь вытащить судно, чтобы, дождавшись отлива, вычерпать из трюма воду, но очень скоро приходится от этого отказаться, так как сильная зыбь, проникающая в бухту, приводит к тому, что кормовая часть киля начинает задевать за дно, а это грозит непоправимой поломкой корпуса.

Видя мою растерянность, Абди сообщает мне, что ему удалось спасти часть риса в танике. Ему здорово достается от меня за столь неуместное в данной ситуации высказывание. Надо быть сомалийцем и вдобавок митганом [42] Митганы — это парии в различных сомалийских племенах, занимающиеся охотой, разделкой туш, а также изготовлением яда для стрел. Втайне они производят и другие виды ядов. Они женятся только на своих родственниках и едят отдельно. Абди — митган, которого я освободил, взяв с собой. Я не должен расставаться с ним до самой его смерти, и он считает себя моим рабом. «Благородными» называют сомалийцев, которые не являются ни митганами, ни томалами (кузнецами), ни слугами. ( Примеч. авт. ) , чтобы думать о еде, когда рискуешь потерять судно. Абди разражается хохотом.

— Но это же нужно для судна, чтобы заделать пробоину.

Он насыпает рис в мешок, изготовленный наскоро из куска парусины, и крепко перетягивает его канатом. Затем Абди ныряет в воду и затыкает этим мешком отверстие в корпусе.

Быстро разбухнув, рис — а его объем увеличивается в четыре раза — герметично закрывает пробоину, парусина до предела натягивается, раздуваясь двумя пузырями с внешней и внутренней стороны судна. Получилась прекрасная затычка. Но мы пока не можем опорожнить судно, поскольку планшири еще затоплены.

С лодки, вновь спущенной на воду, мы поднимаем наш груз, цепь, аварийный якорь и остаток балласта. Затем выливаем из бочки воду и привязываем к ней веревку, пропущенную под днищем судна. Когда мы принимаемся вытягивать веревку с другой стороны, бочка начинает погружаться, наконец целиком исчезает под водой и, давя снизу вверх на днище, приподнимает судно.

Вот уже показались планшири. Теперь остается только вычерпать воду. Через два часа фелюга снова покачивается на волнах.

Тем временем между черных камней, столь похожих на цвет их кожи, появляются невидимые исса. Некоторые пришли из очень отдаленных мест. С вершины горы они наблюдали за всеми перипетиями нашей стычки с таможенниками, которая показалась им настоящей битвой.

Их человек пятнадцать, все они вооружены пиками и небольшими щитами из гиппопотамовой кожи. Трое имеют при себе также ружья системы грас с медным ложевым кольцом, продающиеся с разрешения властей Джибути.

Они присаживаются на песке. Я направляюсь к ним, приняв естественный вид, точно не испытываю ничего, кроме удовольствия, от их визита. Я объясняю, что остановился у этой скалы лишь для того, чтобы предупредить арабскую заруку, покупающую у них древесину. Пришлось сделать несколько выстрелов по представителям властей, ибо я опасался, что они заметят подпольную торговлю дровами, которой промышляет местное племя. Поэтому я советую им не рассказывать об этой стычке в Джибути, иначе их могут оштрафовать на крупную сумму.

Поскольку я лишился своего провианта, они приносят мне барана, а я дарю им несколько патронов. Я уверен, что никто из них не поддастся искушению поведать об этой истории в Джибути.

Солнце уже садится за горизонт, но ветер не ослабевает, поэтому лучше всего дождаться наступления ночи, прежде чем покинуть залив. Тогда мой парус не увидят с таможенной судна, бросившего якорь в нескольких милях отсюда с подветренной стороны мыса.

Товар я должен доставить до рассвета, и мне хватит двух часов, чтобы доплыть до данакильского побережья, находящегося на другой стороне бухты.

Мои люди до сих пор никак не придут в себя после этого приключения и не скупятся на комментарии относительно того, как ловко мы надули таможенников. Они забавно пародируют бригадира Тома, грациозно восседавшего в глубине судна, и то и дело разражаются взрывами хохота.

Однако в море разыгрался сильный шторм, и наступила кромешная тьма из-за того, что небо затянуло тучами. Я управляю судном, лишенный всяких ориентиров. Ясно, что увидеть в такой темноте пальмовую рощу на берегу в Сагало будет абсолютно невозможно.