Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 1 [Тайны красного моря. Морские приключения]

Я вижу, как Абди бросается в море и исчезает среди волн. Турки стреляют по нему, и на поверхности воды, в том месте, где он нырнул, возникают фонтанчики брызг. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем его голова на какую-то долю секунды появляется вновь, немного подальше, и Абди опять уходит на глубину. Плотный песчаный туман все более становится его защитником, по мере того как он удаляется от берега. Теперь уже Абди вне опасности. Турецкие солдаты, все еще беспрерывно обстреливаемые с судна, не могут подняться, чтобы приблизиться к воде.

Я вижу, что фелюга поворачивается боком к ветру: дрейфуя, она удаляется в море; очевидно, матросы только что обрубили канат. Конечно, с судна заметили Абди, и фелюга предпринимает маневр, намереваясь его подобрать. Парус разворачивается, и менее чем через минуту корабль исчезает в тумане.

Встав на ноги, солдаты бредут к мечети. Я понимаю, что поступил опрометчиво, вскарабкавшись на крышу: меня может выдать любое неосторожное движение, но уже слишком поздно что-то менять.

Пятеро людей стоят у входа: один из них исследует помещение, тогда как другие, приставив ружья к стене, садятся на корточки в защищенном от ветра месте.

Они находятся внизу, не более чем в трех метрах от меня. Я слышу, как солдаты переговариваются между собой, но не понимаю смысла слов, так как джебелийский диалект мне не знаком.

Я лежу в очень неудобной позе, вынужденный сохранять полную неподвижность. Интересно, чего ждут эти люди. Если это патруль, то они должны были бы продолжить свой путь. Но ничего подобного не происходит: они приступают к разведению костра. Их приготовления свидетельствуют о том, что солдаты намерены остаться здесь на ночь. Один из них отходит в сторону и поднимается на песчаный холм, повернувшись лицом к континенту и что-то высматривая, как если бы ожидал чьего-то появления. Я слышу упоминаемое в разговоре имя Хасана. Это удивляет и беспокоит меня. Был ли он задержан? И не послали ли солдат за мной, получив от него показания?

Солнце садится в красный туман. Солдаты один за другим отправляются к берегу моря, чтобы совершить омовение. Я жду момента, когда можно будет уйти с этого неудобного места, пребывание в котором становится для меня настоящей пыткой. Но постоянно кто-нибудь из турок стоит лицом в мою сторону. Закончив омовение, они возвращаются к мечети и, войдя внутрь, приступают к молитве.

Я отчетливо различаю слова «Фатихи», произносимые человеком, под началом которого совершается этот обряд. Мусульманин никогда не должен забывать о молитве.

Стараясь не поднимать шума, я покидаю свое укрытие. С трудом помогая себе правой рукой, которая здорово затекла от неподвижности, я спускаюсь на землю, огибаю здание и завладеваю четырьмя ружьями, прислоненными к стене. Меня так и подмывает броситься прочь от берега и припрятать где-нибудь оружие. Но меня, несомненно, выдадут следы на песке. Тогда я решаю бежать к морю задом наперед, пересекая песчаную полосу, отделяющую мечеть от прибрежных камней. Эти следы будут напоминать следы человека, пришедшего со стороны моря. Я преодолеваю примерно сто метров в направлении берега и избавляюсь там от четырех ружей, сбросив их в воду. Потом я возвращаюсь к зарослям, чтобы наблюдать оттуда за тем, что будет происходить в мечети. Я не хочу удаляться от этого места, так как именно сюда приплывет ночью мое судно.

До меня доносятся крики: солдаты заметили исчезновение оружия. Я их не вижу из-за наступившей теперь полной темноты. Я произвожу подряд два выстрела, как можно быстрее перебежав с одного места на другое, чтобы создать видимость, будто огонь ведут несколько человек. Я рассчитываю на то, что турки поверят в то, что ружья у них украли бедуины и, не желая допустить святотатства, дождались, когда солдаты выйдут из мечети, чтобы напасть на них. Солдатам, лишившимся оружия и полагающим, что им противостоит многочисленный противник, ничего не останется, как скрыться в чаще и вернуться в казармы.

Мой расчет оправдался, ибо наступила тишина. Я иду к мечети. Она пуста. Однако надо быть начеку, поэтому я решаю, что лучше всего вернуться к берегу моря, где, находясь под прикрытием каменистого склона, я должен буду наблюдать только за морем. Четыре оставшихся у меня патрона придают мне уверенности.

Ветер стих, стало светлее, и линия горизонта отчетливо видна вдали.

Проходит несколько часов, однако я не вижу никаких парусов. Я боюсь, что в любую минуту прибудет турецкое подкрепление. Завтра утром, то есть через несколько часов, солдаты прочешут местность в поисках похитителей оружия. Лишенный запасов воды и пищи, я вряд ли смогу долго прятаться от турок.

Слева от меня вдруг возникает какой-то темный предмет, скользящий по воде в нескольких метрах от берега. Я вскакиваю на ноги, готовый стрелять, но сразу же узнаю нашу хури. В ней сидят Абди и Ахмед Муса. Они не захотели приближаться к суше на фелюге, опасаясь, что даже с большого расстояния солдаты смогут заметить парус или мачту. Не теряя ни секунды, мы отправляемся в открытое море. Фелюга еще далеко, поэтому нам приходится плыть до нее около часа.

Каждый из матросов принимается комментировать события, происходившие во второй половине дня. Все сходятся во мнении, что Хасан выдал нас турецкому патрулю, который, следуя давней традиции, никогда не упускает случая заняться выгодным для себя разбоем. Может быть, даже, что все это было подстроено заранее — Салим Монти вполне на это способен. Окажись наше оружие захваченным, он вправе был бы не оплачивать его стоимость.

После раздумий я решаю плыть в Дубаб, небольшое селение, расположенное в двадцати милях к северу от Баб-эль-Мандебского пролива, часто посещаемое шейхом Иссой. Если я увижусь с ним, он разъяснит мне, какова роль Хасана в этой истории. Я даже надеюсь, что сумею избавиться там от своего компрометирующего груза.

Ветер, дующий в это время года с северо-запада, отнюдь не благоприятствует судну, плывущему в сторону Красного моря. Поэтому я вынужден лавировать всю ночь, и утро застает нас всего в десяти милях от Рас-эль-Ары.

Прохождение через Баб-эль-Мандебский пролив нашей фелюги облегчается течением, которое поступает сейчас в него из Индийского океана, но, чтобы воспользоваться им, я должен держаться аравийского побережья. Над нами высокая крутая гора Шейх-Саида, а из бойниц небольшого турецкого форта на ее вершине за нами, кажется, пристально следят.

Только к пяти часам вечера удается наконец бросить якорь у холма Зи, защищающего от северо-западного ветра стоянку в Дубабе.

Меня немного удивляет то, что я не вижу там ни одного парусника. Пляж, находящийся примерно в четверти мили от этого места, безлюден, и кажется, что хижины, выстроившиеся вдоль моря, брошены их обитателями. Коса Зи, создающая укрытие для нас, расположена ближе, менее чем в двухстах метрах от нашего судна. В тот момент, когда я спускаю хури на воду, от этого скалистого утеса отделяется какой-то человек, он входит в воду и быстро плывет к нам. Я посылаю лодку ему навстречу. Наблюдая за тем, как он влезает в хури, я случайно смещаю бинокль в сторону холма Дубаба, и в поле зрения, чуть поодаль от пляжа, попадает довольно внушительный отряд, бегом спускающийся к берегу. Я тут же приказываю приготовиться к снятию с якоря и поднять рей со свернутым и удерживаемым с помощью соломинок парусом.