Эдвард Резерфорд - Королевский лес. Роман об Англии [litres]

«Я слышал о вас решительно все, Прайд. И хорошее и дурное. – На этих словах он улыбнулся. – Мой предшественник вас уволил. Не хотите вернуться?»

Сама понимаешь, я испытал чуть ли не шок. Но я решил, что лучше быть осторожнее, и спросил:

«Сэр, можно дать ответ в понедельник?»

Была пятница. И он сказал:

«Да, можно».

Так что я ушел.

Первое, что я сделал, – отправился в Альбион-Парк к полковнику. В конце концов, тогда я работал на него и он сделал для меня все возможное. К тому же он был смотрителем леса при новом суде. И я сказал ему:

«Мистер Ласеллс только что предложил мне вернуться в Лесную комиссию».

«Неужели? – отозвался полковник. – Приходите вечером в воскресенье, и мы это обсудим».

Тогда-то он и предложил мне работу агистера.

Эта работа во многом была той же, что и теперь. Отвечаешь за весь скот в своей части Нью-Фореста. В основном приходится разъезжать верхом, присматривать за коровами и пони. Иногда – помогать в сборе пошлин и выдаче лицензий. Платили лучше, чем на другой работе: шестьдесят фунтов в год. Пришлось подыскивать себе дом. «Но я помогу вам купить», – пообещал полковник.

Однако в первую очередь это был выбор. Я мог работать либо на смотрителей леса, либо на Лесную комиссию. В Нью-Форесте это были разные стороны. Как и сейчас и, думаю, во веки веков. Мне пришлось выбирать, на чьей я стороне.

И я сказал «да» полковнику Альбиону и «нет» мистеру Ласеллсу.

Моим участком была северная часть Нью-Фореста. Я был рад туда вернуться. Коттедж мы нашли во Фрайтаме. Там-то и рос Джек почти с самого рождения.

Мы были счастливы. У меня была хорошая лошадь, и я выезжал ежедневно. Сбрил баки и отрастил длинные усы. Говорят, я выглядел удалым молодцом. Со мной ездил на своем пони мой сын Гилберт. Я брал его, поскольку думал, что когда-нибудь и ему придется по душе такая работа. Если заболевала корова, он замечал это быстрее меня, и я посылал его сообщить хозяину. Ему было лет шестнадцать, и он мне здорово помогал.

Но лучше всех была Дороти. Фурзи были к ней очень добры в годы после того, как я потерял место у Камбербетча. Она жила у них, они платили ей, и это было для нас немалым подспорьем. Они ее не только воспитали, но и многому обучили. Она читала книги, которых знать не знали другие девочки. Каждый год она дарила нам с женой на Рождество картину – замечательные работы. Они висели у нас на стене. Мы очень гордились Дороти. И пусть это мое мнение, но она была хороша собой, высокая и стройная, с длинными темными волосами. Она отлично справлялась с хозяйством, была второй матерью нашим детям, и жена очень радовалась, что она с нами, когда мы переехали во Фрайтам. Мы представляли, что и мужа она найдет в Нью-Форесте.

Как многие девушки, она решила брать работу на дом и заниматься стиркой. Обходила окрестные деревушки. Но каждую неделю или две забирала белье у Фурзи. Ко времени, когда Джеку исполнилось два, она брала столько, сколько могла перестирать. Иногда разносила часами. Ей тогда было лет двадцать.

Ты когда-нибудь бывала у пруда в Айворте? Я помню время, когда в Айворте всего-то и было что симпатичная сторожка смотрителя. От Фрайтама, как ты знаешь, туда всего полмили ходу. Но потом Лесная комиссия продала участок человеку, который хотел производить там порох. Можешь такое вообразить? Пороховой завод посреди Нью-Фореста? Вот что такое Лесная комиссия. Затем участок купила немецкая компания. Так появился пороховой завод Шультце, а пруд приспособили под небольшой резервуар. Там понастроили уйму ангаров, хотя большинство их, к счастью, скрывалось за деревьями. Но эти люди обозначили свое присутствие иначе.

Отходами, которые оттуда текли! Мутными и сернистыми. Зловонными. И все это попадало в Лэтчморский ручей, который течет рядом, а затем разносилось на мили к западу через вересковую пустошь. В мои обязанности входило следить, чтобы к ручью не подходил скот, потому что коровы травились, если пили эту воду. Пара околела.

Однажды летом, года через два после переезда во Фрайтам, я ехал мимо Айворта и увидел Дороти. Она была крайне бледна. Мне стало ясно, что она меня ждала.

«Папа, нам нужно поговорить, – заявила Дороти; на мой вопрос, нельзя ли дома, она помотала головой. – Я не могу пойти домой».

Тогда я спешился. Мы стояли у этого вонючего ручья, и она сказала, что ждет ребенка.

Сама понимаешь: я был поражен, потому что не видел никаких ухажеров. И подумал, что пусть хоть человек будет хороший. А потом понадеялся, что он не служит в Лесной комиссии.

«Ну и ну, – сказал я. – Значит, ты выходишь замуж, насколько я понимаю. – (Но она снова помотала головой.) – Если хочешь, я могу пойти и потолковать с молодым человеком», – предложил я, потому что, сама понимаешь, эту публику порой приходится слегка вразумлять.

«Он не молодой человек, – ответила она. – И женат».

«Ох!» – только и выдохнул я.

«Папа, я не знаю, что делать, поэтому и вышла навстречу. Я не могу показаться на глаза маме».

Удивительное дело: она обратилась ко мне, а не к матери. Тогда-то я и вспомнил, как ее укусила змея, потому что мы находились не очень далеко от того места. Наверное, поэтому и всплыло в голове.

«Лучше назови его, – сказал я. – По крайней мере, он может тебе помочь».

«Вряд ли, папа, – возразила она; ей не хотелось называть имя, но я поговорил с ней еще, спокойно, и под конец она пожала плечами. – Все равно мало что изменится». И призналась, что это Минимус Фурзи.

Джордж умолк. Какое-то время Салли не знала, будет ли продолжение, потом поняла, что он плачет. Беззвучно, только чуть вздрагивали широкие плечи.

Салли ждала.

– Наверное, я сделал глупость, когда отпустил ее туда, – наконец сказал он. – Ему же нельзя было доверять.

– Не знаю, Джордж, – ответила Салли.

Он помолчал еще немного.

– На следующий день я отправился к мистеру Фурзи. Я был очень зол, как ты понимаешь. Чувствовал, что меня предали. Но, придя в их дом, я вел себя исключительно вежливо. Я спросил Фурзи, нельзя ли нам поговорить наедине. И он вышел с видом немного неловким. Мы выбрали место в садике, где нас никто не мог слышать, и я сказал ему, что знаю все, и поинтересовался, как он намерен поступить. И знаешь, что он ответил?

«О господи, – сказал он, – да я всегда так делаю. – И покачал себе головой. – Вы же знаете, денег у меня нет».

Не знаю, как бы я поступил, но тут вышла миссис Фурзи, которая приветливо улыбнулась мне, и я сообразил, что она понятия не имеет о происходящем.

«Что такое? – спросила она. – Чем мы можем вам помочь?»

«Ничего особенного, – ответил я. – Я просто хотел спросить у мистера Фурзи о птичьем гнезде, которое нашел».

Я был в неописуемой ярости из-за Дороти, но при виде миссис Фурзи пожалел и ее.