Эдвард Резерфорд - Королевский лес. Роман об Англии [litres]

«Как мало ты знаешь, Джон Гроклтонский, – подумал он, – о том, что, может быть, натворил».

Люк крался в темноте. Серебряная луна давала лишь полоску света, но он достаточно хорошо видел при свете звезд. Лошадь была привязана к дереву примерно в ста ярдах. Он видел ее в третий раз.

Он залег на границе линии деревьев. Отсюда был виден маленький амбар – тот, в котором он провел так много зимних ночей. Позади него в лесу, который вздымался из небольшой речной долины близ Болдра, ухнула сова. Люк терпеливо ждал.

До рассвета еще оставалось время, когда он увидел фигуру, выскользнувшую из амбара и тихо направившуюся к деревьям вдоль зарослей падуба. Человек прошел в пятидесяти ярдах от него, но личность чужака не вызвала у него сомнений. Прошло лишь несколько мгновений, прежде чем он услышал, как сзади ступает лошадь.

Немного выждав, Люк устремился к амбару.

Аббат еще не вернулся, когда пришла весть, что суд Нью-Фореста вновь соберется перед Михайловым днем, и Джон Гроклтонский раздумывал два дня, пока не решил взять на себя инициативу. Однако прежде чем объявить о ней, он послал за братом Адамом.

Когда монах предстал перед ним, приор подумал, что Адам, вне всяких сомнений, выглядит необычно хорошо. За недели, проведенные в полях, он изрядно загорел. Он словно подтянулся, даже подрос. Поскольку он знал, что Адам предпочел бы монастырь, а эта почти мускульная выправка не подобала монаху, Гроклтон не позавидовал его благополучию. Так или иначе, ему хотелось узнать одно:

– Слышали ли наемные работники что-нибудь о том беглеце, брате Люке?

– Если и да, – ответил Адам, ничуть не кривя душой, – то мне не сказали.

– Как по-твоему, кто-нибудь знает, где он?

Брат Адам помедлил. Мэри дважды заговаривала с ним о Люке. Она изложила ему Люкову версию событий, рассказанную Люком, и Адам, хотя ни разу не спросил Мэри напрямик, допускал, что ей известно, где скрывается ее брат.

– Полагаю, большинство наших работников считает, что он покинул Нью-Форест.

– Суд собирается снова. Если он в Нью-Форесте, то я хочу, чтобы его нашли, – сказал Гроклтон. – Что ты посоветуешь?

Адам пожал плечами.

– Понимаете, – осторожно начал он, – есть впечатление, что он, возможно, пытался предотвратить драку. Сам судья показал, что это не исключено. Может быть, лучше не будить спящую собаку.

– Суд может занимать любую позицию, какую ему угодно! – отрезал Гроклтон. – Мне поручено предъявить его, и я намерен это сделать. Поэтому я собираюсь назначить вознаграждение. Цену за его голову.

– Понимаю.

– Два фунта тому, кто его доставит. По-моему, это вынудит жителей Нью-Фореста сосредоточиться. Как ты думаешь?

– Два фунта?

Для таких, как Прайды и Фурзи, это было небольшим состоянием. Он расстроился, когда подумал о Мэри и о том, как она встревожится.

– Что-то не так? – Гроклтон сверлил его взглядом.

– Нет. Ничего такого, приор. – Он быстро взял себя в руки. – Немалая сумма.

– Знаю, – улыбнулся Гроклтон.

Лежа с Мэри, он иногда испытывал безмерное удивление, что подобная вещь вообще случилась.

Они обходились без света. Не осмеливались зажечь. Она приходила в амбар поздно ночью, когда дети спали – благодарение Господу: набегаются так, что спят крепко, – а он, наблюдавший из-за деревьев, проскальзывал ей навстречу. У него получалось все лучше и лучше.

Однажды, на третьем свидании, она встала в столб лунного света, проникавшего в дверную щель, и молча разделась перед ним. Он завороженно смотрел, как она скидывает грубое платье и, босоногая, стоит в одной льняной рубашке. Чуть встряхнув головой, она рассыпала по плечам темные волосы. Затем стянула рубашку, медленно обнажив полные бледные груди. Рубашка упала на пол, а Мэри шагнула вперед и, обнаженная, повернулась к нему. У него перехватило дыхание.

Все это было откровением: прикосновения, запах ее плоти по мере того, как он без стыда изучал ее тело. В первые дни, когда они бывали в разлуке, ее присутствие вступало в его сознание, как дух, но вскоре он обнаружил, что воображение цепляется за плоть. Он напрягался от желания и похоти, когда размышлял о каком-нибудь новом способе подхода и обладания ею.

Но дело было в большем: теперь, когда он вступил в этот новый мир, ему хотелось познать все: ее физическое присутствие, ее жизнь, ее образ мышления. «Боже, – думал он, – я познал Божью вселенную, но пропустил все Его творения». Адам не испытывал вины, и то было престранно. Он был слишком честен, чтобы обманываться на сей счет. Он гордился собой. Даже опасность только усиливала его гордость и возбуждение. «Бог свидетель, – размышлял он, – я в жизни не делал ничего рискованного».

А как быть с угрозой его бессмертной душе? Порой, когда он находился в ней, целиком и полностью отдавшись страсти, ему чудилось, будто он оказался в другом ландшафте, настолько же простом, насколько полном отголосков Божественного присутствия, как было в древней пустыне до рождения идеи целибата. И в такие минуты, какие бы обеты он ни принял, брату Адаму казалось, что он обрел, а не потерял свою бессмертную душу.

Сколь долго это продлится? Он не знал. Фурзи заглядывал домой лишь ненадолго. Похоже, ему не хотелось там находиться, и было довольно легко обеспечить его занятость на фермах. Адам уже подумал о поручениях, которые займут крестьянина до конца сентября. Что до его собственных отлучек, то объяснить их было просто. Много ночей он проводил в аббатстве, но если как-нибудь вечером бросал, что уезжает с одной фермы, чтобы посетить другую, то это никого не настораживало. А приор был только рад думать об Адаме, вынужденном ночевать вне стен аббатства. Так что все могло затянуться до осени. Что будет дальше, он не имел представления.

Поздно ночью они лежали с Мэри в состоянии дремы, когда он сообщил ей о плане приора назначить награду за голову ее брата. Поскольку он не исключал, что ей известно о местонахождении Люка, то по своей обычной доброте решил предупредить ее. Но даже при этом он не ожидал такой реакции на это известие.

Она резко села на соломе:

– О Боже! Два фунта? – Казалось, она всматривается во что-то перед собой. – Пакл не выдаст его. Даже за такие деньги. – Она помолчала, затем повернулась к нему. – Ну вот, – вздохнула она, – теперь ты знаешь.

– Он у Пакла-углежога?

– Да. За дорогой на Берли.

– Что ж, я никому не скажу.

– Лучше не надо.

– Вообще говоря, – хмыкнул он, – это довольно забавно.

– Почему?

– По-моему, я видел его.

– Ах вот оно как… – Секунду она молчала. – Тебе надо знать кое-что еще. Однажды утром он пришел сюда. Спозаранку.

– И что?

– Он знает о нас. Он видел тебя.

– Ох! – (Беглый послушник располагал сведениями о нем – новая угроза.) – Что он об этом сказал?