Сергей Реутов - Легенды бандитской Одессы

Ходили слухи, что Мишица видели то ли в Хорватии, то ли в карикатурной республике Фиуме… Но его идея — золотой телец, — конечно, странствовала вместе с ним.

Рассказ о любом человеке принято начинать с его детства. Многие историки и психологи в детстве знаменитостей находят ответы на вопросы об истоках гениальности или полной асоциальности, предприимчивости или нарочитой пассивности. Но каким будет человек, выросший среди лесов и чаще общавшийся с охотничьими собаками, чем с родителями?

Наш рассказ даст ответ на этот вопрос. Но при этом оставит многие другие без ответов.

Иван Тертичный родился под Новгородом, много севернее прекрасных берегов Черного моря. Еще один великий криминальный талант солнечной Одессы, как мы видели уже не раз, родился… да бог знает где, в каком-то медвежьем углу. Удивительное, оказывается, у Южной Пальмиры свойство — привлекать люд со странными замашками и позволять этому люду произрастать в нечто совершенно уникальное. Чаше с негативным оттенком этого слова. Хотя исключения и случались. Впрочем, наша книга не о них.

Но вернемся к Тертичному. Вот и первая загадка: родители его назвали Иваном или Василием? В одних записях он значится так, в других — совершенно иначе. Конечно, во многом нам следует сказать большое спасибо революционному рвению сначала Котовского, а потом и Мишки Япончика, которые спалили полицейскую картотеку. По своим, правда, причинам. Оба они весьма решительно уничтожали упоминания о собственном не самом благородном прошлом. В чем и преуспели настолько, что в современной истории определенных времен белых пятен куда больше, чем заполненных страниц.

Итак, мальчишка родился под Новгородом, в семье мелкого дворянина. Отец был страстным охотником, месяцами пропадал в лесах. А когда сын подрос, начал брать его с собой на охоту, учил расставлять силки, разбрасывать приманку и приваду. Говорят, что мальчик даже выходил против волка с ножом. Но насколько это правда, сказать сейчас не может никто. Для нас же важно совсем другое: с младых ногтей Тертичный, будем звать его все-таки Иваном, был отличным охотником, уважал псовую охоту и вырос скорее вожаком стаи, чем цивилизованным человеком. В 1890 году он пошел в армию, закончил школу прапорщиков. Если бы во время его службы случилась какая-нибудь война, весьма вероятно, что упоминания о нем мы нашли бы на страницах наградных книг или, возможно, в историях великих сражений, которые победоносно провел бы этот самый господин. Но, увы, войны тогда не случилось. Времена стояли мирные, господа офицеры и командиры развлекались в меру своих пристрастий и состояний. И вот тут с нашим героем произошла первая драма. Выросший вдали от света и усвоивший охотничьи повадки раньше дворянского поведения, Тертичный стал давать господам офицерам в долг. Казалось бы, что в этом удивительного? Но давал он под проценты и требовал возврата займов достаточно настойчиво. А вот это уже было просто недопустимо и в корне противоречило всем представлениям о дворянской чести. Неудивительно поэтому, что после суда офицерской чести Тертичный пулей вылетел из армии, прослужив всего год.

Домой, на север, опозоренный прапорщик возвращаться опасался и повернул на юг, имея в кармане изрядную сумму денег.

И здесь мы сделаем еще одну небольшую остановку в рассказе, чтобы подчеркнуть: до появления в Одессе он был все время на положении подчиненном. Сначала им руководил весьма жесткий отец, потом он служил в армии, где главенствуют приказ и иерархия. Но на перрон вокзала в Одессе ступил совершенно свободный человек, не знающий толком, как с этой свободой обращаться.

Тертичному показалось вполне разумным, что имеющаяся у него в кармане сумма может быть весьма опасна для жизни. И потому он отправился в банк, чтобы поместить свои немалые средства туда. К сожалению, он воспользовался услугами банка «Морской кредит» — того самого, который организовал аферист Мишиц, он же Петр-художник. О том, что это был за человек, мы уже говорили, как рассказали вкратце о самом банке. Банк, как известно, лопнул уже через три месяца — и Тертичный вместе с еще семью сотнями одесситов потерял все.

Как поступает в таких случаях человек? Кто-то ищет работу, кто-то — покровителя, а кто-то решает, что все потеряно, и пытается найти забвение в спиртном. Тертичный начал со спиртного. После рюмки дешевого пойла в небольшом кабачке на Молдаванке жизнь перестала казаться совершенно беспросветной. Но нарастало и ощущение приближающейся опасности. Так оно и оказалось — двое налетчиков попытались лишить Ивана то ли денег, которых у него не было, то ли жизни, которая ему самому была нужнее. Однако в этот раз удача оказалась не на стороне горе-налетчиков: спрятавшись за углом здания, Тертичный устроил засаду на собственных охотников. Вычислив вожака, он жестоко его зарезал. Что такое человеческая жизнь для того, кто ходил с ножом на волка?..

Второй налетчик, к несчастью для себя, остался в живых. С его помощью Тертичный стал собирать свою банду. Или, может быть, лучше все-таки назвать ее стаей. Как бы то ни было, но несколько лет полиция даже не догадывалась о появлении новой банды и ее совершенно, как сказали бы наши дети, «безбашенном» предводителе.

Но вот наступил день, когда Тертичному надоело прятаться. Да и затеянное им дело уже не терпело безвестности.

Стоял прекрасный июнь 1904 года. Все началось ближе к полуночи — в похоронную контору позвонили и сообщили, что в приличном доме на Ришельевской, 11, достойный молодой человек отчего-то повесился. Хозяин конторы поспешил выполнить заказ и прислал погребальную карету. Наверное, можно не говорить, что никакого висельника не существовало, да и в доме все были живы и вполне веселы.

Хулиганские звонки по телефону (а он уже тогда был не только занятным изобретением, но и неплохим средством для в меру удачных розыгрышей) продолжились. Теперь неведомый абонент сообщил, что в одном из бедных районов в канаве нашли труп. Почти одновременно вызвали пожарных — загорелась богадельня на Молдаванке, а к обеду следующего дня дворник с Фонтана сообщил о сходке социалистов. Времена стояли неспокойные, и жандармский пристав бросил все силы на то, чтобы сходку рассеять, а самих господ социалистов упрятать в кутузку.

Полицейские со всем старанием окружили пляж, где мирно отдыхали около двух сотен дачников. Были среди них и подростки, и дети. Отчего-то жандармов это не удивило. Избитые и перенервничавшие дачники вернулись домой, но, конечно, молчать не стали. Об этом казусе узнала вся империя. И никогда еще империя так не смеялась над полицией.