Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2

Однако, как видно из приведенного фрагмента, новая отчетность в условиях начавшегося примирения продолжала оперировать старым термином — банды. Прекращение огня на непримиримых не распространялось…

Многие функционеры партгосаппарата, военнослужащие, почувствовав надвигавшуюся угрозу личной безопасности, под предлогом содействия реализации ПНП начали устанавливать контакты с оппозицией и страховаться на случай прихода к власти бывших врагов. В органах МГБ уровень реализации добываемой информации стал заметно снижаться. В частности, контрразведка по погранвойскам в 1987 г. предоставила командованию частей и подразделений 930 сообщений о планах мятежников. Однако материализовать смогли только незначительную часть — 5 засад и 16 боевых операций, в ходе которых уничтожено 123, ранено 17 мятежников, захвачены 21 единица тяжелого и 83 — стрелкового оружия. Другие же засадно-рейдовые мероприятия погранвойск, осуществленные по информациям ОВКР и по данным собственных разведточек, практических результатов не давали.

Существенно снизилось количество разработок, завершаемых арестом. Причинами такого положения явились непоследовательность в претворении программы ПНП, использования должностными лицами новых законов в своих целях. Так, в нарушение закона об амнистии 1987 г. из тюрем были выпущены осужденные, совершившие тяжкие преступления и не подлежавшие освобождению. В их числе, например, 18 человек, являвшихся осведомителями Ахмад Шаха Масуда в штабе ВВС и в Кабульском гарнизоне. Они были осуждены до объявления ПНП в сентябре 1986 г. к длительным срокам тюремного заключения. Выйдя на свободу, они начали открыто угрожать тем, кто принимал участие в их разоблачении и аресте. В 1983 г. органами безопасности был арестован и осужден к 20 годам лишения свободы участник организации диверсий и терактов, активист нелегальной группы шиитской организации «Исламское движение Афганистана» Абдул Хусейн, хазареец по национальности, военнослужащий 520-й хазарейской бригады ВС ДРА. Согласно закону об амнистии, срок его тюремного заключения сокращался наполовину. Однако А. Хусейн, используя связи, написал обращение в Совет по делам хазарейцев, добился досрочного освобождения и, восстановившись на службе, вновь включился в подрывную деятельность.

Оперативный состав МГБ в интересах собственной безопасности во многих случаях стал уходить от применения арестов, как формы реализации оперативной информации.

Одним из наиболее характерных примеров падения авторитета режима и его идеологического влияния на население страны и собственные силовые структуры в условиях ПНП являются показатели состояния дезертирства в войсках. В тех же погранвойсках в 1987 г. органы ВКР предотвратили 2921 побег, в том числе 752 с оружием. А общее количество совершенных за год дезертирств в погранвойсках составило 6528 (при их численности к началу 1988 года — 34 000).

Приведенные примеры — лишь малый фрагмент в мозаике особенностей работы спецслужб, вызванных сложной национально-религиозной и политической обстановкой в Афганистане того времени.

Такое положение дел было хорошо известно руководству страны, Представительства КГБ и большинству советников, но изменить ситуацию, не затрагивая социально-экономических основ режима, практически не представлялось возможным.

Подразделения Представительства КГБ СССР при органах безопасности ДРА являли собой такие же коллективы сотрудников, как и на Родине. Здесь тоже были руководители и подчиненные, также планировалась работа и заслушивались отчеты о ее результатах. Как правило, вторую половину дня сотрудники проводили в отделах Представительства. Обрабатывались информационные материалы, обобщались и готовились докладные записки в Москву.

Советники имели постоянные задания по сбору информации через возможности партнеров. Хорошо делать это удавалось не всем. Лучше получалось у тех, кто знал местный (дари или пушту), фарси (персидский), таджикский или английский языки. Других советников выручали те же партнеры — среди них имелись и такие, кто владел иностранными языками, чаще — английским. Информационная отдача от советников была далеко не одинаковой: кому-то нравилась эта, требующая немалых усилий, работа, кому-то не очень. Начальник отдела ежедневно участвовал в совещаниях руководящего состава Представительства и при обсуждении оперативных вопросов должен был иметь при себе что-то, о чем мог проинформировать присутствующих. С пустыми руками идти на такое совещание не рисковали. В отделе имелся ответственный за сбор от сотрудников полученной за день информации, который на их базе готовил нечто вроде сводки и к концу дня докладывал ее начальнику отдела. Почти два года такие сводки приходилось делать Кузнецову, как советнику ИАО афганской разведки. Было трудно, однако это давало возможность знакомиться с достаточно большим объемом добываемой партнерами информации.

Несмотря на наличие определенных ограничений, в отделе для текущих нужд накапливалась и хранилась в металлических шкафах получаемая через партнеров и уже переведенная на русский язык информация. Несколько десятков томов дел содержали в себе данные об основных организациях исламской оппозиции — структурах политических партий, военных силах, вооружениях, лагерях беженцев и центрах подготовки боевиков, формированиях в ДРА, караванных маршрутах, связях моджахедов со спецслужбами зарубежных стран и многое другое. Обойтись без всего это было никак нельзя, поскольку многие вновь прибывающие в отдел сотрудники такой информацией не владели. В первой половине 1988 года, когда стало ясно, что СССР уходит из Афганистана, поступило указание уничтожить все, что не подлежит возможному вывозу в Союз. Под это распоряжение попадало и упомянутое выше «добро» отдела. Кузнецов, вложивший в пополнение информационных досье много сил, не смог «поднять руку» на такое богатство. Больше месяца, в свободное время, он пересматривал дела, вычищая и сжигая ненужное и важное, подпадающее под возможное ограничение к распространению. Остальное сложил в несколько крепких мешков и доставил в Москву. Материалы эти хорошо помогли Кузнецову во время его учебы в аспирантуре Высшей школы КГБ и работы на кафедре оперативного страноведения, где довелось читать лекции по восточным странам, включая и Афганистан. В последующем эти материалы были переданы в Центральный оперативный архив ФСБ России, где из них сформировали отдельную коллекцию.

В полном объеме функционировали первичные партийные организации и партком Представительства. Поскольку деятельность организаций КПСС в зарубежных советских учреждениях не афишировалась, то их прикрывали термином «профсоюзные». Ежемесячно проводились «профсоюзные» собрания, на которых обсуждались важные решения партийных съездов и пленумов, текущие вопросы служебной деятельности. Через полгода после прибытия Кузнецова в Кабул коммунисты отдела избрали его заместителем секретаря, а на очередном отчетно-выборном собрании — секретарем партийной организации. Дополнительная нагрузка не была для него каким-то тяжким бременем, поскольку этой работой приходилось заниматься и ранее. Имелась хорошая возможность для общения с руководством Представительства, первое лицо которого входило в состав парторганизации 1-го отдела и периодически присутствовало на собраниях. Начальник 20-го отдела ПГУ КГБ СССР (куратор Представительства) часто бывал в ДРА и старался уделять внимание отделу. На встречи с важными гостями из Москвы и итоговые совещания в посольстве приглашались руководители отделов и, как правило, секретари партийных организаций. Так, Кузнецову доводилось слышать выступления министра иностранных дел СССР Э. Шеварднадзе, секретаря ЦК КПСС А. Добрынина, руководителя внешней разведки В. Крючкова и других высокопоставленных должностных лиц. Их оценки складывающейся ситуации в Афганистане помогали глубже уяснить политику советского государства в отношении этой страны и учитывать при организации работы советников и партнеров.