Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2

Широкая известность, внимание прессы ее не очень-то и волновали. Интервью она давала немного. Не слишком было это принято в ту пору, да и отличалась Герой Советского Союза некой совсем не замкнутостью, а скромностью.

Все же немногочисленные записи отыскались. Хочется привести их, не затрагивая стиль, манеру разговора, ограничившись лишь определенными сокращениями.

И обратите внимание: повествование, к примеру, о первых днях оккупации Минска, идет без всяких прикрас. Порой узнаем и о том, о чем говорить было как-то не принято. Или откровеннейшие признания Нади Троян о том, как готовилось покушение на Вильгельма Кубе и как ей пришлось действовать после того, как акт возмездия свершился.

— Начну с детства. Родилась в Витебской области Белоруссии. Но семья была вынуждена постоянно переезжать с места на место. Отец искал работу, и я чуть не каждый год поступала в новую школу. Я к этому даже привыкла: Иркутск, Канск, Грозный и еще много других городов. Жили там, где требовались счетоводы.

Но школу в селе Водопьяново Воронежской области, куда 1-го сентября поступила в 8-й класс, помню хорошо. В октябре мои одноклассники вступали в комсомол. Принимали только отлично учившихся, участвовавших в общественной работе. С этим-то у меня было все в порядке. А волновалась и переживала потому, что до четырнадцати лет мне не хватало двух дней. Могли справедливо предложить вступить в комсомол попозже. К счастью, на эту маленькую формальность не обратили внимания. Меня приняли и сразу избрали комсомольским секретарем.

Помимо учебы делали мы немало. Наш драмкружок бурно развивался: вечерами репетировали и успевали ставить спектакли. Сначала показывали их только в Водопьянове, потом наша популярность возросла настолько, что стали приглашать «на гастроли». Ездили по ближайшим селам и получали в благодарность аплодисменты не слишком избалованных зрелищами колхозников.

Вроде сельская школа, а физкультурой занимались серьезно. Понятно, что никаких закрытых спортзалов, зато соревновались на воздухе и зимой, и весною. Обычно бегали кроссы вдоль берега Дона. И тут я нередко выигрывала. Любила я бег, бежалось мне хорошо, да и усталости особой не чувствовала.

А в девятый класс пошла уже в Красноярске. Там и закончила школу имени 20-летия Комсомола. Учеба давалась, честно скажу, довольно легко. Немало времени оставалось на регулярные занятия стрельбой в тире, в танцевальном кружке. Иногда по выходным ходили на стройку помогать строителям.

И весь класс у нас подобрался дружный, к наукам способный. Считался он лучшим в городе. И вот в 1938-м году нас премировали поездкой в Москву. Представляете, каких мы набрались впечатлений! До сих пор помню.

Может, поэтому и задумала я продолжить учебу в Москве. В школе я получила аттестат, как тогда называли, «с золотой каемкой». Теперь это круглый отличник с золотой медалью. «Золотая каемка» давала официальное право поступать в любой институт страны без экзаменов. Выбор большой. Я подумывала о Томском медицинском, о железнодорожном институте в Новосибирске — профессия железнодорожника считалась почетной.

Но так тянуло в Москву! Тут тоже был выбор между Тимирязевкой и Первым медицинским. И я решила: в мед, где студентам санитарно-гигиенического факультета давали общежитие.

В Москве прожила год. Учиться было интересно, подружилась со многими однокурсниками. Но было мне, молодой девчонке, одиноко. Семья к тому времени обосновалась в Минске и тоже скучала без дочери. И я перевелась в Минский медицинский институт на второй курс.

Для нашего народа Великая Отечественная война началась внезапно. 22-е июня, воскресенье, у нас в Минске открытие Комсомольского озера, к устройству которого и мы, комсомольцы, приложили крепкие свои руки. До последнего экзамена летней сессии — три дня. До этого все сдавала на отлично. Но тут решила немного передохнуть. Гладила нарядное платье: хотела прийти на торжественное открытие водохранилища при полном параде. Радио у нас дома не было, и вдруг отец прибегает с работы необычно рано со страшным известием. По радио выступал товарищ Молотов: началась война.

Мы, комсомольцы, без всяких призывов и приказов рванули в институт. Народу к вечеру там собралось ой как много. Мы же будущие врачи, и решили уже в понедельник готовить учебные аудитории к приему раненых. Хотя настроение было такое: разобьем мы этих фашистов, перейдем границу, и рабочий класс Германии нам здесь еще как поможет.

Но благие планы остались планами. В понедельник пошли такие страшные бомбежки!.. Впечатление, будто город наполовину разрушен. И дальше организованная на высшем мирном уровне деятельность комсомола как-то закончилась. Большинство из нас не верили, что Минск возьмут, однако о быстром продвижении немцев мы знали. И тут каждый действовал так, как подсказывали сердце и совесть.

Неделя — и в Минске появились первые эсэсовские части, мчались по улицам танкетки, из которых выходили сытые, довольные эсэсовцы. В те дни, конечно, еще сильные, загорелые, в себе уверенные. Вокруг них вились ребятишки, а немцы — да, было так — угощали их конфетами, печеньем. И постоянно играла музыка.

Ну, а мы, постарше, — нам было непонятно, зачем эти к нам пришли? Оказывается, чтобы нас освобождать. От кого? От большевиков, от коммунистов, от русских. Глядя на свои часы, говорили:

— Через несколько дней, очень скоро, наш фюрер Гитлер будет на Красной площади принимать парад победы.

Здесь все мы, их слушавшие, уже были встревожены. Как это так, через несколько дней, и эти фашисты в Москве? Не может быть!

Но пленных наших гнали через Минск десятками тысяч. Немцы оградили хорошо мне знакомое место на берегу реки Свислочь колючей проволокой. Мы раньше туда ходили в турпоходы, костры разжигали, а теперь оккупанты устроили там концлагерь. Людей свезли столько, что бедные наши красноармейцы стояли буквально прижавшись друг к другу. А жара в начале того июля установилась страшная. Только кто-то из пленных тянулся к воде, как конвой стрелял без предупреждения. И без промаха: вода в реке была от крови алая.

Мы с девчонками пытались хоть чем-то нашим помочь. Места эти знали наизусть, подползали, перекидывали через колючку тряпки, пропитанные речной водой, иногда и хлеб — тогда еще голода в городе не было.

А мы с соседкой Зиной и еще одной подругой решили во чтобы то ни стало помочь хотя бы двум-трем пленным бежать. Спасибо моей красноярской учительнице и классной руководительнице Ольге Александровне Малышевской, до чего умело преподавала она немецкий! И я его по школьной программе освоила, говорила бойко. Слыша немецкую речь, что-то понимала. Иногда читала на немецком, и словарный запас постепенно пополнялся, что в годы оккупации и партизанской борьбы здорово помогало.