Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2

Начали со сбора гражданской одежды. Собрали по-тихому что и как смогли. В вечерних сумерках подошли к лагерным воротам. Я заговорила с часовыми. Зина, по-моему, именно она, прикормила немецких собак, а третья наша подруга сумела передать вещи пленным. Трое наших переоделись, проползли под проволокой, и мы быстро добрались до города. Там ребята сначала прятались в разрушенном здании, потом ушли.

Немцы приказали срочно сдать все радиоприемники. Но народ посмелее разбирал их на детали, тщательно прятал. А пришло время, и умельцы эти радиоприемники снова собирали. Слушали сводки Совинформбюро — записывали все, что только удавалось. Типографий никаких не было, да какие типографии, даже до пишущих машинок не добраться. И мы писали листовки от руки, расклеивали по городу. Рисковали: когда немцы таких как мы ловили, расстреливали безжалостно.

И все равно рождалось повсюду в народе освободительное движение. Тут уж или бояться или биться за свое, родное. Сначала было подполье, в последующем — партизанские отряды. Яростное сопротивление возникало везде. Захватчики не чувствовали себя хозяевами на оккупированной ими земле. Буквально из-за каждого угла, из-за каждого куста их подстерегала месть. И стреляли в них, и в плен захватывали — не только рядовых солдат, попадались и офицеры.

Вскоре на всех еще сохранившихся минских домах висел приказ: каждый житель города должен зарегистрироваться на бирже труда. Не зарегистрируешься — могут угнать в Германию.

Отец уехал из Минска в район Смолевичей. Там было пять торфо-заводов, и отец устроился счетоводом. Так попала в Смолевичи и я.

Немцы заводы объединили, и руководила всем немецкая организация «Тодт». Она — не военная, скорее хозяйственная, но в ней те же гитлеровцы, которые обирали нашу страну, увозили любую годную для них продукцию в рейх. Контора начальника управления пяти торфозаводов помещалась в Смолевичах.

Обиралам потребовался помощник, который бы знал их язык. И немцам сказали, что вот Надя, она хорошо говорит по-вашему. Вызвали они меня, предложили, но я сначала подумала, что работать на этих — ни за что! Как же это — идти работать к врагу.

Но была у нас подпольная девчачья комсомольская организация. Мы доставали медикаменты, собирали боеприпасы и припрятывали их в тайниках. Пригодятся и нам, и партизанам.

Мы с девушками посоветовались, и решили предложение немцев из «Тодта» принять, потому что это место работы могло оказаться полезным. И действительно не ошиблись. В распоряжении переводчицы «фройляйн Нади», как они меня называли, была теперь пишущая машинка с немецким шрифтом.

Стали мы размножать листовки, которые сбрасывались с советских самолетов — в них обращение к немецким солдатам. А распространяли их, поверьте, три пионерчика из нашей комсомольской организации — два Володи и Гена. Один Володя, Косаревский, к сожалению, уже позже погиб в бою.

А как они распространялись? Собирали ягоды, землянику, чернику — и в кулечки. На дно клали листовку, а сверху ягоды. И когда проходили немецкие поезда на восток, предлагали солдатам эти ягоды.

Те брали, иногда давали взамен хлеб, сахар, ну и мы рассчитывали, что, съев ягоды, прочитают они советское обращение.

В лесах действовал партизанский отряд «Сталинская пятерка». В лес ушли в основном рабочие с торфозавода. Мы пытались им помогать. Установили, как именно охраняются водокачка и особенно железнодорожная станция. Когда происходит смена караула. Партизан интересовало, какие поезда и с чем идут на Запад, а еще больше — что и кого везут они из Германии к нам, в Белоруссию, и дальше.

Был в Смолевичах полевой телефон, как и на остальных торфозаводах, куда устроились работать верные люди, и мы могли обмениваться с помощью понятных только своим фраз информацией. Например, предупреждали: нагрянут через два дня в деревни Николаевичи и Заболоти угонять молодежь в Германию. И кто мог, уходил в лес. Или завтра приедут забирать скот — и люди уводили коров.

«Тодтовцы» хотели, чтобы завод работал в несколько смен. А чтобы не арестовывали рабочих в введенный фашистами комендантский час, выдавали бланки с уже проставленной печатью жандармерии и нужной подписью, куда необходимо было впечатать только фамилию рабочего. И были эти бланки в моем распоряжении.

Мне почему-то в «Тодте» пока доверяли. Старалась действовать аккуратно, не вызывать никаких подозрений. Можно было несколько бланков забрать, передать партизанам, чтобы они могли беспрепятственно приближаться к железной дороге.

Но однажды из Минска приехали инженеры. Заинтересовала немцев деревня Трубичино неподалеку от Смолевичей. Якобы при исследовании почвы там обнаружили чуть ли не нефть. Туда и собрались визитеры. Потребовался переводчик, и я поехала. Надеялась, что, может, узнаю что-то полезное.

Добрались до деревни, а там староста сразу немцам: «Господа, я выполняю все приказы, все распоряжения, но работать тут будет нельзя, потому что здесь партизаны. Но мы с сыном их выследили, и отряд этот можно окружить». Инженеры от слова «партизаны» вздрогнули. Согласились, что нужна облава, обещали прислать в деревню отряд полицейских, чтобы староста точно навел их на отряд.

Возвратились в Смолевичи, я скорее на велосипед — и к Нюре Косаревской. А Нюра тоже студентка нашего медицинского, только двумя курсами старше. Работала в больнице медсестрой, вместе с хирургом Тихомировым помогали раненым красноармейцам. Переодевали их в гражданское, лечили и переправляли в лес.

Мы к Нюре несколько раз обращались: помоги нам связаться с партизанами, но она говорила, что никого и ничего не знает. А перед этим у нее маму арестовали, бросили в тюрьму и казнили за связь с партизанами.

Я решительно так к Косаревской: «Знаешь ты кого-то — не знаешь, а как-то сообщить об облаве нужно». Здесь Нюра не выдержала, на грудь мне, мы расплакались, расцеловались, и она отправила своего братика-пионерчика Вову Косаревского, чтобы предупредить партизан.

Ну, а через несколько дней прислали в ту деревню полные машины полицейских, жандармерии. Только ушли оттуда партизаны, а лагерь свой сожгли. И достались полицейским одни еще горячие головешки.

Тогда еще не было у них достаточно боеприпасов и оружия, чтобы встретить полицаев соответствующим образом. Так что пришлось сжечь лагерь и уйти.

А вскоре, обосновавшись на новом месте, они захотели встретиться с девушкой, которая их обо всем предупредила. Сказали мне пароль. Я должна была приехать в лес, к деревне Николаевичи, и несколько раз свистнуть. Только свистеть я до сих пор не могу — не научилась. Но вышла из положения, прихватила милицейский свисток в рукав, под резиночку. Приехала в лес, поставила велосипед, даю два свистка, а никто не выходит. Еще свисток — и никого. Наконец, откуда не возьмись два парня, говорят: «Ты что здесь рассвистелась?» Я им от неожиданности: «Я тут гуляю!» Короче, ребята за мной давно наблюдали, но оговоренный и переданный мне пароль не совсем совпадал. Вот так установилась связь с отрядом «Буря», который перешел через линию фронта и влился в бригаду «Дяди Коли». Командиром отряда был Миша Скоромник.