Александр Чиненков - Форпост в степи

— Ты прав, — согласилась она. — Но я немедленно хочу видеть возле себя Архипа! Ты сам знаешь, как долго я его искала и как сильно я люблю этого мерзавца!

— Я тебя такой никогда не видел, — признался Нага, — хотя уже много лет с тобой рядом. Ты никогда не рассказывала, какая тайна связывает вас.

— Этого никому не дано знать, — неожиданно залилась слезами Жаклин. — Даже ему… Архипу! Хотя… Если бы он хоть раз одарил меня ласковым взглядом, в благодарность за это я бы положила к его ногам свою жизнь!

Нага не верил своим глазам. Он впервые видел плачущей женщину, которую привык за годы, проведенные вместе, считать безжалостной и жестокой.

Но приступ слабости длился недолго. Жаклин быстро взяла верх над своими чувствами и, как обычно, грозно посмотрела на слугу:

— Говори, что придумал, стервец хитрый! По глазам вижу, что в голове твоей что–то есть.

— Ты остаешься в городе и утрясаешь делишки с французом Анжели, — сказал Нага, хитро прищурившись. — А за Архипом в Сакмарск съезжу я.

— А как ты собираешься привезти его ко мне?

— Есть и на сей счет мысли.

Жаклин облегченно вздохнула и улыбнулась:

— У тебя все получится, Садык. У меня предчувствие хорошее!

— У нас всегда все получается, когда действуем обдуманно, — хмыкнул Нага. — Кстати, ребятки мои без дела засиделись. Боюсь, захандрят и в запой ударятся.

— Вот ты и придумай, чем поразвлечь их, — безразличным тоном посоветовала Жаклин.

— Хорошо.

Нага встал, собираясь уходить, но был остановлен вопросом своей госпожи:

— С Марианной все хорошо?

— А что ей будет, — усмехнулся Нага. — Наигралась в куклы и спит!

Он ушел, а проводившая его злобным взглядом Жаклин подумала: «Все равно я убью тебя, мерзавец! Убью сразу и жестоко, как только отпадет надобность в твоих мерзких услугах!»

* *

Было уже поздно, когда капитан Барков вышел к Яику*. После посещения будуара Жаклин ему захотелось прогуляться, а заодно и встретиться с Безликим.

Когда глаза привыкли к темноте, капитан свободно различал медленное течение воды в реке и плывущие по ней бревна. Непривычно сутулясь, засунув руки глубоко в карманы кителя, Барков шагал по берегу.

Сколько раз он проходил здесь своей четкой походкой, каждым движением тела ощущая силу, уверенность и прочность всей организации своей жизни! Он привык и очень любил привычку подчинять обдуманному распорядку и твердым принципам свою жизнь. Неспешная вечерняя прогулка была зарядкой, подготовкой к следующему дню. Барков не позволял себе опаздывать на службу. Никто из штата служащих не видел его раздраженным или взвол–нованным: эмоциям не место на службе. Он умел тренировать свои нервы и добился того, что во всех трудных случаях владел собою и демонстрировал выдержку и бесстрастность.

Что же случилось? Он слишком поверил в свою неуязвимость от чар любви? Он без памяти полюбил эту падшую женщину?

Барков привычно чуть усмехнулся, но усмешка была неискренней. Да, он влюбился. Вот она, какая штука — жизнь, беспощадная и угодливая, жестокая и заботливая. Он считал себя хозяином собственной судьбы, но, как видно, не рассчитал своих сил.

— Александр Васильевич, обожди!

Он оглянулся и увидел шагавшего за ним казака. Барков сразу и не узнал в нем Безликого, впервые увидев его в казачьей форме.

Они шли рядом, Безликий пробовал заговорить.

— Не надо, успеется, — сказал Барков. — Давай немного помолчим, подышим ветерком с Яика, подумаем о будущем.

— Оно–то, конечно, можно, — вздохнул Безликий, — да вот жаль попусту время терять.

— Что ж, выкладывай, что там у тебя? — усмехнулся Александр Васильевич. — По тебе вижу, что приготовил ты немало!

— Так и есть, — подтвердил его догадку Безликий. — Новостей хоть пруд пруди! Не зря постарались мы.

— Это кто «мы»? — улыбаясь, спросил Барков.

Безликий насупился.

— Кто «мы»? Ну, я! — И вдруг простодушно рассмеялся. — Так ведь дело–то наше, общее. Верно? Оттого и говорю — мы. А скромничать я не собираюсь.

— Вот хочу у тебя спросить, почему в форму казачью вырядился? — не удержался Барков. — Я тебя даже и не признал сразу.

— Потому и вырядился, чтобы лишний раз не бросаться в глаза кому ни попадя.

— Находчивый.

— Потому и прозвище ношу — Безликий!

Они недолго помолчали. Затем Барков остановился и спросил:

— Помощь какая требуется?

— Документы мне справь, нынешнему статусу полагающиеся, — ответил Безликий. — Думаю, что при теперешнем положении дел мне еще долго придется казачью «шкурку» на себе носить!

— Сделаю, раз надо, — пообещал Барков.

— И еще. — Безликий тяжело вздохнул и спросил: — Вы уже давно здесь, Александр Васильевич?

— Да не очень.

— А вам не скучно? Не тянет в столицу?

— Ну, чудак человек! Кого же домой не тянет? Но нынче для меня Оренбург столица! Ибо здесь я свой долг перед государством исполняю!

— А мне вот семьи не хватает, — пожаловался Безликий. — Как они там без меня? Вот я и мечтаю иногда в столицу хоть на часок выбраться.

Если бы их не окружали сумерки, Барков бы увидел, как тот сильно покраснел.

— Ничего, — принялся успокаивать Безликого Барков. — Молод ты еще. Поживешь здесь, потрудишься во благо госу–дарства — сам узнаешь: бывает душевное удовлетворение, когда никакая столица тебе не нужна. Вот обличим вражьи души, сам почувствуешь!..

Капитан успокаивал Безликого и в то же время ощущал себя опустошенным. В жизни ничего не было. Ни жены, ни детей. Но была служба государству и связанное с ней перспективное будущее.

— За французом Анжели я уже третий день хожу, — неожиданно перешел к делу Безликий. — Вначале ничего интересного не наблюдал. Проводил своего дружка и пришипился, как мышь в норке.

— Думаешь, он не просто по шляпным делам в Оренбург заявился? — тут же заинтересовался капитан.

— Вначале я уже отстать от него подумывал, — продолжил Безликий. — Но минувшим вечером убедился, что чуть ошибку не совершил! Повел он себя подозрительно.

— А именно?

— Тот второй француз, который как будто бы уехал, вчера вечером к нему заново нагрянул, а для отвода глаз в казака переоблачился.

— Как же ты его узнал? — насторожился Барков. — Да еще вечером?

— Я его хорошо изучил, — ухмыльнулся Безликий, — как собственного родителя.

— И для чего они устраивают этот костюмированный бал? — спросил капитан.

— А вот для чего. — Безликий осмотрелся, точно боясь быть услышанным, и перешел на шепот: — Они к салону шляпному на телеге подъехали. А из салона вынесли и погрузили в телегу бочонки.

— Стоп! — нахмурился Барков. — Бочонки, говоришь?

— Да, десять штук. Я их посчитал.

— Бочонки большие?

— Да немаленькие и, видать, тяжелые. Когда они их из салона выносили, аж до земли прогинались. Жаклин была рядом. Когда французы бочки в телегу грузили, Жаклинка все по сторонам оглядывалась. Видно, боялась увиденной быть, сучка.