Александр Чиненков - Форпост в степи

— Ах, да! — воскликнул Нага и хлопнул ладонью себя по лбу. — Я же забыл, что нахожусь в крохотном городке, а не в большом городе!

— Верно мыслишь, — вяло улыбнулся Архип. — У нас все здесь друг друга знают. И хоронят умерших всем народом!

Нага присел рядом с кузнецом, лицо которого постепенно розовело. Увидев его загорающиеся интересом глаза, Нага спросил:

— Чего смотришь так? Может, не нравлюсь?

— Чудной ты какой–то, — улыбнулся больной. — И имячко твое чудное — Нага. Кайсак, что ли?

— Нет, японец я, — ответил Нага.

— Что–то не слыхивал я про таковых, — удивился кузнец.

— О, мой народ живет далеко отсюда. Ты даже представить себе не можешь, как далеко!

— Проживаете далече, а на кайсаков схожи как две капли воды! — улыбнулся Архип. — А что к нам тебя занесло, японец?

— Барыня прислала.

— Так ты слуга?

— Да.

— А одет–то как барин!

— Хозяйка любит, чтобы ее слуги хорошо одевались!

Раненому, видимо, становилось значительно лучше. Он оживился:

— Так для чего тебя барыня в наш городок прислала, Нага?

— Казака одного разыскиваю, — ответил гость, — может, поможешь?

— Конечно, я тут всех знаю, — с готовностью согласился больной.

— И Архипа Санкова?

— И… —

Нага увидел, как глаза больного полезли на лоб.

— А для чего он барыне твоей понадобился?

— Я‑то почем знаю, — солгал Нага, внимательно вглядываясь в лицо больного. — Постой, а не ты ли будешь Архипом Санко- вым?

— Буду им я, — не стал отрицать кузнец. — Но в толк не возьму, барыне твоей для чего я?

— Не знаю, — вздохнул довольный удачной встречей Нага. — Раз послала за тобой, значит, видеть сильно желает!

Архип ненадолго задумался:

— А барыня твоя кто? Может, я ее знаю?

— Возможно, — согласился Нага, не спуская с кузнеца пристального взгляда. — Француженка она, из Парижа приехала. А зовут ее Жаклин!

— Нет, такую я не знаю, — уверенно заявил Архип. — А барыне своей передай, что не могу я сейчас к ней приехать. Сам видишь, раненый я.

— Раненый? — теперь пришла очередь Наги удивляться. — А я думал, что ты просто захворал. Тогда тебе все равно со мной ехать надо! Врачу тебя покажу.

— Для чего? У нас Мариула есть, травница–ведунья.

— А врач лучше! — настаивал Нага.

— Нет, я все же лучше у Мариулы долечусь.

Нага занервничал. Нужно было срочно придумать, как заставить казака ехать с ним в Оренбург. Угрозы не помогут. Уговоры уже не помогли. Остается…

— Если ты со мной поедешь, я заплачу! — сказал Нага.

— Ха–ха–ха, — расхохотался Архип.

— Я много заплачу.

Кузнец захохотал еще громче.

— Скажи, чего тебе надо? — взмолился Нага. — Она же меня со света сживет!

— Что, змеюка такая? — Архип перестал смеяться и посмотрел на японца с сожалением.

— Еще какая! — притворно сокрушался тот, внутренне ликуя, что простодушный упрямец неожиданно попался в ловушку. — Тебе–то она ничего не сделает. Ты казак и человек вольный. А вот я…

Нага сказал это так искренне, что сам едва не поверил. Он даже прослезился, чем окончательно сломил упрямство Архипа.

— Я бы поехал, — сказал казак, глубоко вздохнув. — Ну ты же видишь, каков я. И конь мой у Мариулы.

— Ничего, я для тебя бричку подгоню! — едва сдерживая закипевшую внутри радость, сказал Нага.

— В нашем городке нет бричек, — покачал головой Архип.

— Для тебя я из–под земли ее достану!

* * *

Свежая земля, выбранная из могилы, образовала бугор. Атаман Донской поднялся на него, поднял руку, и все вокруг сразу смолкли. Но с чего начать, какие слова найти?.. Он смотрел на людей, окруживших гроб.

— Прощевай, Авдей! — сказал он, и слова вдруг полились сами собой. — Ты помер дома, на руках любящей тебя родни. Но ты настоящий казак — храбрый воин, никогда не таившийся за спинами товарищей! — Донской обвел глазами толпу, и одобрительный гул пронесся над крепостью. — Ты помер, но детки твои живы. Один на войне, другой… выполняет мое поручение, а третий подле твоего гроба стоит. Мы всем миром поддержим твою осиротевшую семью, а ты спи спокойно, Авдей, и пущай землица тебе будет пухом!

Атаман замолчал, глаза его остановились на лице покойного казака.

— Прощевай, Авдей! — прозвучал над головами казаков чей–то громкий голос. — Прости всех нас, коли что…

На гроб положили крышку. Четверо казаков взяли его и начали опускать в яму. Вот уже земля ударилась о крышку, и скоро над могилой вырос высокий холм.

— Айдате домой к Барсуковым, люди добрые! — прокричал Никодим. — Всенародно помянем покойного чем Господь послал…

Жаклин сидела в своем будуаре и изнывала от тоски. Она с нетерпением ожидала возвращения Наги, который обещал ей привезти Архипа. Стараясь хоть как–то скрасить свое одиночество, она лениво перелистывала страницы учебников: «Жизнь в свете и при дворе», «Правила светской жизни и этикета», «Правила светских приличий» и «Женщина дома и в обществе». Эти привезенные из Петербурга книги до мельчайших подробностей расписывали поведение, одежду, украшения и многое другое, что необходимо было знать девушкам, женщинам замужним и разведенным, вдовам.

Эти многочисленные рекомендации вовсе не были заумными и уж никак не превращали женщину в бессловесное вымуштрованное существо. Наоборот, они давали женщине возможность обезоружить самые злые языки, оберегали ее честь, и, как метко заметил один из современников, «объясняли, что женщина не лошадь, а цветочек…».

В пятницу ожидался приезд с добрососедским визитом хана Малой Орды Нурали и всей его семьи. По такому случаю намечались праздничные торжества и бал.

Молодым дамам — женам чиновников и офицеров из свиты губернатора — Жаклин были заказаны в Париже богатые ткани и готовые платья. Командированный губернатором фельдъегерь должен со дня на день их привезти. Другой фельдъегерь был отправлен в Петербург, чтобы привезти для каждого дамского прибора прелестный букет редких цветов. Также ожидался привоз бальных перчаток, заказанных Жаклин в лучших модных салонах столицы. Ни дамы, ни кавалеры никогда не снимали на балу перчаток и никогда не танцевали без них. И как бы весело и оживленно ни проходил бал, светские приличия требовали, «чтобы в бальной зале не оставалось ни измятого цветка с головного убора, ни лоскута платья. Особы с умом и тактом должны уезжать с бала в таком же свежем костюме, как при входе в залу».

Оренбургское светское общество всегда с нетерпением ожидало балов, которые довольно редко давал оренбургский военный губернатор Иван Андреевич Рейнсдорп.

Жаклин отвлеклась от чтения. Ей показалось, что кто–то постучал. Она подбежала к двери и выглянула в коридор. Никого не увидев, Жаклин разочарованно поморщилась и вернулась в кресло.