Вячеслав Кеворков - Каждому свое

Правда, сменился и его визави за обеденным столом — им стал теперь пусть не повседневный, зато солидный заокеанский партнер из Германии — председатель правления колоссального немецкого концерна «И.Г. Фарбениндустри» Герман Шмиц. Он на голову ниже Тигла и настолько же шире его в плечах. Но внешняя диспропорция нисколько не сказывалась на существующей между ними полной внутренней гармонии, проверенной временем.

— И на чем же зиждется этот дуэт? — поинтересовался Генрих.

— На том же, на чем держится весь мир, на деньгах. Сегодня, чтобы возглавить политическую партию, необходимо быть хорошим коммерсантом. К счастью для немцев, наш фюрер наделен таким талантом.

— Я считаю главным талантом фюрера умение говорить.

— Чепуха! Главное — это обеспечить своих сторонников тяжелыми ботинками на толстой подметке с подбитыми железом каблуками, чтобы они могли шумно маршировать по улицам и выкрикивать нужные вам лозунги. А для этого нужны деньги. И чем больше сторонников, тем больше требуется денег.

— Ну, и?

— Тут в кабинете фюрера появился знакомый нам доктор Шмиц и сказал, что в мощном американском филиале немецкого гиганта «И.Г. Фарбениндустри», существующем под вывеской «Америкэн И.Г. кемикл корпорейшен» имеется достаточно солидный капитал, который мог бы сослужить верную службу Германии. Но для этого надо ввести в состав совета директоров концерна восторженного поклонника Германии, известного американского предпринимателя Уолтера Тигла. Гитлер удивился, если американец берется обеспечивать нас деньгами, то в чем вопрос? Доктор Шмиц ответил, что только в согласии фюрера. И фюрер не заставил себя долго ждать, заметив, что господин Шмиц недостаточно внимателен к себе. А его согласие лежит уже давно у него в кармане, куда стоит лишь опустить руку. С тех пор деньги двойным потоком текут из «Америкэн И.Г.» в Германию и в США на радость «И.Г. Фарбениндустри» и «Стандард ойл». Вот так, — он сделал глоток из рюмки и продолжил: — Кстати, совсем недавно в состав руководства филиала вошел сын Генри Форда — Эдзел. Он, как и отец, ярый антисемит.

Фиму передернуло.

— Давно известно, что антисемитизм, как хроническая болезнь, передается по наследству.

— Не по наследству, а по соседству, — вдруг вмешался проходивший мимо сильно подвыпивший австриец. — Я вот, например, живу среди чистых арийцев, а потому и сам прозрачен как… — при этом он продемонстрировал почему-то ладони обеих рук, которые на проверку оказались далеко не так чисты, как кровь истинных арийцев, и, вполне довольный произведенным эффектом, удалился.

Генрих обратил внимание на Виталия, который при появлении незнакомца пересел за ближайший от Генриха столик и вернулся на прежнее место лишь после того, как незнакомец удалился.

— Мы остановились на семействе Фордов. Давайте продолжим разговор о них.

— Мне бы это было совсем нежелательно, — поморщился Фима, — но если в интересах дела…

Все, что касалось имени Форда, было ему настолько неприятно, что он не стал размениваться на глотки, а осушил рюмку до дна.

— Раз вы уж настаиваете, то выслушайте сагу о Фордах. — Он уселся поудобнее, а ударение в ненавистной фамилии автопромышленников в знак презрения перенес на последний слог.

Итак, начнем с головы, с которой и начинается, как правило, антисемитское гниение. Согласно последним опросам населения, Генри Форд, основатель империи Форда, признан в США третьей по значению и величине личностью в истории человечества после Иисуса Христа и Наполеона. Наш фюрер с восторгом отзывается о Генри Форде в своем капитальном труде «Майн кампф». Надеюсь, вы читали.

— Я тоже надеюсь, — подтвердил странным образом Генрих.

— В мюнхенской квартире фюрера висит громадный портрет Форда-старшего, и не напрасно. Не было случая, чтобы Генри забыл послать Адольфу в день его рождения 20 апреля традиционный подарок — 50 тысяч рейхсмарок. Вы можете объяснить мне, за что такое царское вознаграждение?

— Затрудняюсь.

— Ну, вот видите! — довольный Фима откинулся на спинку стула. — Объясняю — это антисемитизм. На этом сейчас подлецы очень хорошо зарабатывают. Вы, конечно, незнакомы с Борисом Бразулем? Нет? Ну, и правильно! А я вот имел, так сказать, несчастье. Боря — уже немолодой человек, служил в царской охранке, работал на американцев, затем на немцев. Однажды мы встретились в Европе, и я его спросил: «Скажи, Боря, остались еще на свете разведки, на которые бы ты не работал?» Он на минуту задумался, а потом ответил: К сожалению, есть. Но сейчас я упорно тружусь над тем, чтобы восполнить этот пробел. Ведь до сих пор распространяется по миру антисемитский трактат Форда «Международное еврейство». Уверен, и тут без Бориса не обошлось. Я знаю, что обоим Фордам проще склепать десяток автомобилей, нежели написать одну страницу текста.

— Так, может быть, вернемся к автомобилям?

— Можем. Как известно, километрах в двенадцати от Парижа находится местечко Пуасси, где построены заводы Форда, управляет которыми после трагедии в Пирл-Харборе доверенное лицо Эдзеля, некто Мориц Долфюс, тесно сотрудничающий с нами, то есть с немцами.

С приходом Долфюса в Пуасси заводы Форда наладили производство авиамоторов и грузовиков для немецкой армии. Он же организовал производство бронемашин для сражавшейся в Африке армии генерал-фельдмаршала Роммеля. Чтобы закрыть тему хотя бы на сегодня, упомяну, что Генри Форд был награжден нашим фюрером высоким орденом «Золотой орел», — Фима громко и облегчением выдохнул, жадно выпил полчашечки горячего кофе, и, откинувшись на спинку кресла, с интересом посмотрел на Генриха.

Официант принес кофейник и установил его на горелку, внутри которой мерцал слабый огонек.

— Вам презент от хозяина. Он в молодости работал на кофейных плантациях в Бразилии и привез оттуда особый рецепт приготовления кофе. Уверен, вы оцените.

От кофейника действительно тут же поплыл и окутал сидевших за столом уютный запах кондитерской, которую в детстве регулярно посещал Ефим с родителями.

Кофе пили молча, и оттого становилось еще уютнее. Наконец Фима с шумом отставил пустую чашечку в сторону, наклонился к Генриху и заговорил вдвое тише, чем прежде.

— Теперь о самом важном. О том, что, по-моему, крайне волнует адмирала, но он об этом прямо не говорит. Однако Фима понимает не только слова, но и жесты.

— Вы, я вижу, прямо боготворите нашего шефа.

— Есть за что. На днях был по делам банка в Берне и неожиданно встретил целую кучу близких мне по крови людей, совсем недавно выехавших из Германии. И это сегодня, когда для них существует один выезд — в концлагерь. Естественно, они ничего не говорят, а я, естественно, ничего не спрашиваю. Но в результате выясняется, что именно благодаря конторе адмирала тринадцать еврейских семей перекочевали в Швейцарию, а шесть из них еще дальше — в Америку.