Марта Холл Келли - Девушки сирени

Я отодвинула стул от стола переговоров и села. На полированной столешнице появились и постепенно исчезли следы от моих влажных ладоней. Нацвейлер.

Страшная новость. Но в то же время она странным образом вселяла надежду. Теперь я хотя бы знала, что он жив.

– Почему ты так в этом уверен?

– Из партии заключенных, в которой был Пол, лишь немногих отправили в Дранси, всех остальных – в Нацвейлер.

– В Вогезах?

Нацвейлер-Штрутгоф был единственным постоянным нацистским концентрационным лагерем на территории Франции. И располагался он в пятидесяти километрах от Страсбурга. У меня в голове замелькали картинки труда и физических наказаний заключенных.

Фортье кивнул:

– Неподалеку от городка, в который любили приезжать мои родители. Славный городок, но уединенный.

Рожер бросил на стол бумажный пакет.

Я начала пролистывать документы, выхватывая всю информацию о тех, кто держал в неволе Пола.

Судя по фотографиям разведки Королевских ВВС, лагерь был маленьким – всего двенадцать рядов бараков и еще четыре здания за каменной стеной в окружении заснеженного леса.

Господи, сколько снега. Может, Пол сейчас там замерзает, пока я сижу тут в теплом офисе.

Я внимательно изучала фотографию, пристально вглядывалась в группу заключенных, пытаясь высмотреть среди них Пола.

– Спасибо. Я скажу Пиа, чтобы она навела справки.

– Больше никаких справок. – Рожер разгреб завалы бумаг на столе. – Вашингтон официально разорвал дипломатические отношения с Францией.

– Как такое возможно? Надо позвонить…

– Кому? Консульства в Париже больше не существует. А этот офис закрыт. Только что узнал. Мне приказано уничтожить все сколько-нибудь важное.

– Что мы будем делать?

Фортье встал и посмотрел в окно на каток.

– Я получил распоряжение перевестись в консульство Швейцарии. До особых указаний – никаких переводов денежных средств.

– А связь с Францией у нас хоть останется?

– Надеюсь, будем получать пакеты от «Свободной Франции» из Лондона. Но у них на поиски корабля, который согласится на перевозку, уходит чертова уйма времени. Швейцарцы могут выручить, и на британцев можно рассчитывать.

– Рожер, я очень ценю твою помощь в поисках Пола.

– Брось, Кэролайн. Есть еще один момент касательно Пола.

Я собралась с духом. Что может быть хуже лагеря?

– Я обнаружил имя его жены в списках умерших. Аушвиц-Бжезовица. Рина Родье.

– Рина? О нет!

– Тиф. По крайней мере, указана эта причина. Кэролайн, мне жаль.

Как обухом по голове. Как такое возможно? Бедная Рина. Пол наверняка не знает. Как он это переживет? Все это так ужасно.

Я с помощью лупы рассматривала фотографию.

Если Пол жив, я его найду. Если надо – Атлантику переплыву.

После этого я не один раз наведывалась в «Шнайдер и Гудрич». Благодаря небольшим деньгам Шнайдера мне удавалось удерживать на плаву мой Фонд французских семей, и Рожер, похоже, ничего не замечал. Но теперь возникла реальная угроза закрытия консульства из-за нехватки средств. Официальной связи с Парижем не было, на остальной территории Франции царил хаос, так что решение о закрытии можно было считать вполне закономерным. Но закрывать в то время, когда люди в нас так нуждаются! Мне казалось, это несправедливо. К тому же консульство было единственной ниточкой, которая связывала меня с Полом.

Как-то вечером Рожер, перед тем как уйти домой, заглянул ко мне в офис.

– Ты ослепнешь от этих своих поисков.

– Я в порядке, – как можно бодрее ответила я. – Только нервы шалят, когда самолеты наших ВМС бомбят немецкие подводные лодки в проливе Лонг-Айленд. А теперь еще эти новости о Поле.

– Понимаю. Ты идешь на прием у Вандербильт? Тебе не помешает немного развеяться.

Рожер прав. Если вымотаюсь до предела, какой от меня будет толк?

Я побежала домой, переоделась в самое лучшее черное платье, а сверху надела перешитый папин смокинг. Потом хотела зачесать волосы наверх, но решила, что так буду выглядеть выше, и передумала. В сорок я и без прически прекрасно выглядела.

Когда подошла к особняку Вандербильтов на углу Пятой авеню и Пятидесятой улицы, в двух шагах от нашего дома, у меня появилось радостное предвкушение выхода в свет. Пусть даже это означало встречу с Бетти, которая, скорее всего, сделает вид, будто меня не знает. Я содрогнулась при мысли о том, что увижу Джинкс Уитни. Неприязнь ко мне она унаследовала от своего слабоумного папаши. Но я решила, что буду общаться со старыми приятельницами, и плевать на Джинкс. Могу себя побаловать общением или нет? Не работать же целыми днями.

Особняк Вандербильтов из красно-коричневого песчаника был одним из последних напоминаний об ушедшем «позолоченном веке» [30] Эпоха быстрого роста экономики и населения США в 1870-1880-х годах. Название происходит из книги Марка Твена и Чарльза Уорнера «Позолоченный век» и обыгрывает термин «золотой век», который в американской истории был лишь «позолочен». . Будет жаль, если его снесут. Но это место стало до некоторой степени старомодным, да и Королева Пятой авеню после смерти мужа вынуждена была снизить свои расходы. Она сократила прислугу с тридцати человек до восемнадцати и переехала в особняк даже красивее прежнего. Миссис Вандербильт воспользовалась этим обстоятельством, чтобы выступить на последнем приеме в качестве организатора сбора средств на благотворительность. Это был такой любопытный микс из турнира по бриджу, танцев и ужина. Вход для всех – двадцать пять долларов. Все вырученные средства уходят на благотворительность.

В первый и в последний раз в эти благословенные залы была допущена публика с улицы. Многие просто стояли и глазели по сторонам. Молодежь, даже не сняв головные уборы и пальто, бродила по первому этажу с открытым ртом. Они с вожделением рассматривали позолоченное дерево и гладили колонны из оникса. Какая-то компания стояла у лестницы напротив фрески с изображением Помпеи. Только в одном холле могли свободно разместиться десять нуждающихся семей.

– Прибыл Мерл Оберон, – объявил невысокий мужчина с мягкой фетровой шляпой в руке.

Игроки в бридж переместились в библиотеку и расселись за тридцатью карточными столами под люстрами из горного хрусталя.

Команды разделились на группы: «Юниорская лига», «Школа Чапин», «Средний уровень», «Принстон». Группа «Чапин» была самой многочисленной.

Перед камином – настолько огромным, что я могла встать в нем в полный рост, – два официанта в смокингах мелом записывали имена участников на доску ведения счета, которая очень напоминала тотализатор в Хайалиа. Компасные стрелки определяли пары игроков. «Норд и Ост». «Ист и Вест».

Как только jeunesse dorée [31] Прожигатели жизни, золотая молодежь. заняли свои места, я, не устояв перед божественными ароматами – каре и воздушной сдобы, отправилась бродить по столовой. Блюда с холодным мясом и устрицами в раковинах, низкая плоская ваза с ирисами из теплицы и огромная, размером с сидячую ванну, серебряная чаша с силлабабом на «взлетной полосе» из белого дамаста. Оркестр играл мелодии Ирвинга Берлина и Коула Портера. Официанты стояли на страже.