Леонид Бляхер - Хроники Герода (Перечитывая Флавия)

Иудея же застыла, как прекрасная бабочка в кусочке смолы. Красиво, но нет жизни. Погруженность в свое прошлое, в незыблемость Закона, в несомненность догм. Все это отбрасывало его любимую Иудею на обочину стремительного бега времени. Он, Герод, попробует медленно-медленно соединить эти два кусочка жизни: стремительный мир и застывшую Иудею. Он приучит своих подданных ко времени. Или нет? Вопросы веры – трудные вопросы. Но он их обязательно решит. Ведь там, над ним и впереди него звучит и наливается силой его Песня. Раньше он думал, что это песня битв и славы. Он ошибался. Это песня любви. Любви к ней. К его Иудее. Это его вера.

Следующие дни были заполнены столь плотно, что думать или рассуждать о вопросах веры у Герода просто не получалось. Начали прибывать караваны с зерном, маслом и вином. Нужно было организовать раздачи рабочим, продажи населению. Город медленно, но верно возвращался в свой привычный облик. Да, ему пока далеко было до Александрии или Антиохии. Но это уже был не захваченный город воюющей страны, но столица государства. Дворец, хоть и не стал для Герода своим домом, но стал походить на жилище монарха. Началось строительство нового дворца, примыкавшего к Сузской стене Храма.

Постоянные работы шли и в самом Храме. Гиллель смог не просто собрать фарисеев и их учеников, но всех почитателей и знатоков Книги Книг из коенов, готовых признать Герода царем Иудеи. Они, как муравьи сновали по двору священников, придавая ему прежний вид. Только часть Храма у Садовых ворот, где должен был совершать молитвы Первосвященник, пока пустовала. Но Герод знал, что это не долго. Уже через два дня Первосвященник будет избран новым Синедрионом. Герод старался поспевать везде. На раздачах и на улицах, во дворце и Храме, в лагере римлян и на совете приближенных. Правда, в последние дни он все чаще оставался дома, во дворце царя. Тому была причина.

Главным событием для правителя стал переезд в Ерушалаим из Самарии его семьи. Марьямна и Аристобул, Мать и сестра Саломея с мужем Иосифом вошли под сень дворца. Дворец становился жилым. Даже чем-то напоминающим дом отца. В Ерушалаим из Александрии, где она жила в нелегкие годы, вернулась даже мать Марьямны, Александра. Правда, мать Герода потребовала, чтобы был восстановлен дом Антипатра, где она станет жить с дочерью и зятем, а Александра дочь Гиркана возжелала лучшие покои, примыкающие к залу совета. Но это не было проблемой для Герода. Хотят жить так? Пусть живут, как и где им удобно.

Герод все больше времени проводил с женой, которая ждала ребенка, и потому особенно нуждалась в опеке и поддержке. Он боялся, что беременность оттолкнет их, как у него уже случилось когда-то, но вышло иначе. Они все лучше узнавали друг друга, все больше нуждались друг в друге. Царь делился с женой всеми своими бедами и сомнениями. После разговора в домашних покоях он обретал уверенность в себе, которую уже привыкли видеть приближенные и подданные. Одна из проблем касалась брата Марьямны, Аристобула. Мальчик все больше уходил в мир Мудрой Книги и ее толкований. К нему уже прислушивались не только ученики, но и сами учителя. Но мальчик знал не только Книгу и Закон. Лучшие учителя обучали его эллинской и римской премудрости, языкам и искусству красноречия. Было понятно, что растет Великий первосвященник. Его Герод и предполагал на это место.

Но уступчивые фарисеи вдруг стали подобными камню. Аристобул не так давно справил Бар-Мицвы, а Первосвященник, согласно закону должен быть старше двадцати лет. После долгих споров доходящих до криков Герод и члены Синедриона пришли к соглашению. Первосвященником станет Ананель из рода Садока, потомок самого Аарона, брата Моше, до того времени, когда Аристобул сможет сам войти в Святая Святых. Праздник приближался, и что-то решать было нужно. Были оговорены права Синедриона и царя. Царь не вмешивался в дела Веры, учителя не мешали царю править народом. Вариант этот устроил и Герода, и Синедрион. Фарисеи давно тяготились «земной» ролью. Теперь они могли сосредоточиться на Главном. Того же мнения придерживался Герод. Большую часть жизни тратить на исполнение ритуалов было для него невозможно. Аристобул, погруженный в свои мысли, кажется, даже не заметил, какие страсти кипели вокруг него.

Марьямна огорчилась, что Герод не смог добиться своего, но была согласна, что Аристобул еще слишком молод для сана Первосвященника. Ее опасения, как и опасения самого Герода были связаны с другим. Синедрион становился полностью неподконтрольным царю, хотя и лишившимся многих мирских прав. Пока в Синедрионе сидят люди, принимающие нового царя. Но будет ли так всегда? Впрочем, и Марьямна, погруженная в ожидание материнства, и Герод, в бесконечном круговороте дел, решили отложить эту проблему «на потом». Но иначе думала Александра, мать Аристобула.

Привыкнув к полной свободе и, как ей казалось, власти при дворе своего отца, Гиркана, она тяготилась своим неопределенным положением стареющей «принцессы». Общение с Клеопатрой, с которой она сдружилась за годы жизни в Александрии, тоже сказалось. Отличие было только в том, что Клеопатра была… умной. Царица Египта, мечтающая о возрождении мощи государства Птолемеев, превращении его в одну из мировых держав, хотела иметь рычаг, с помощью которого можно будет давить на Герода. Она уже видела себя повелительницей полумира с покорным Антонием у своих ног.

К ее огорчению, Антоний довольно откровенно отстранил ее от принятия ключевых решений, а ее предложение о присоединении к Египту Иудеи перевел в шутку. Правда, многие земли Антоний уже присоединил к владениям Птолемеев. Но и здесь все было не просто. Это были земли, поросшие лесом. Клеопатра за это дарение должна была на собственные средства построить для Антония флот, не меньший, чем флот Помпея и Октавиана.

Что ж, там, где не выходит решить дело через ложе, его можно решить с помощью интриг. Медленно и очень постепенно она убеждала Александру, что царь Герод – это просто недоразумение. Герода стоит использовать, чтобы вернуться в Ерушалаим. Поскольку Антигону не нужны конкуренты, судьба Гиркана тому подтверждение, он, скорее всего, уничтожит и Александру, и ее детей. Значит, на время уничтожения Антигона Герод ее союзник. Но потом в сан Первосвященника возводится Аристобул, а Герод… Что Герод? Пусть управляет войсками где-нибудь на границе. А еще лучше, пусть с ним случится в дороге какая-нибудь досадная неприятность. Нападение разбойников, дурной кусок пиши или что-то еще. Аристобул будет молиться, Герод воевать или просто исчезнет, а править будет она, Александра. Ведь правила же ее бабка Саломея. Чем она хуже? Она и так правила. Пока отец возносил молитвы, а Антипатр решал свои скучные дела со сварливыми стариками и купцами, именно Александра определяла в каком порядке и в какой одежде сядут люди на званом обеде. Именно она знала, кто с кем дружит, и кто кого ненавидит. Следила за порядком. Дружила и ссорила людей при дворе. Она даже приехала в Ерушалаим из блестящей Александрии, перенеся муки тряски на корабле и долгий путь по пыльной дороге от Аскелона.