Леонид Бляхер - Хроники Герода (Перечитывая Флавия)

Герод знал, что Октавиан Август безумно и совершенно безрассудно влюблен в бывшую жену своего врага и сторонника Антония, молодую Ливию. Даже то, что она уже родила от первого мужа двух детей, не охлаждало страсти Владыки Рима. Стремясь обезопасить себя Тиберий Клавдий Нерон, прежний муж Ливии, не только дал ей развод, но и присутствовал на свадьбе с Октавианом. Но Ливия, несмотря на юный возраст, была женщиной опытной и не менее целеустремленной, чем Клеопатра.

Однако, если Клеопатра хотела власти для себя, то амбиции Ливии были связаны с ее детьми, Тиберием и Друзом, которых Октавиан официально усыновил. Пробивая дорогу к вершинам власти для своих детей, Ливия постепенно отстраняла друзей своего мужа, ссорила их. Такая ссора, переросшая в охлаждение, случилась и с Агриппой. Трижды консул, триумфатор и человек дважды, на время болезни Августа пользующийся всей полнотой власти был отправлен в почетную ссылку – наместником Сирии. Для кого угодно другого это назначение было желанным и почетным, но не для Агриппы.

Август, понимая, насколько он обязан полководцу, оставил ему высший империй во всех провинциях. Тем не менее, это была опала. Это понимал не только Агриппа, но все ближайшее окружение Августа. Понимал это и Герод. Что может дать союз с опальным полководцем? В принципе, многое. Герод не слеп. Насколько бы не был ослеплен любовью Август, он рано или поздно поймет, что место Агриппы в Риме. В этом случае, дружба в период опалы может стать надежной опорой в период, когда звезда Агриппы воссияет с новой силой.

Наряду с практическими соображениями, в дружбе с Агриппой был и иной момент. Полководец просто нравился Героду. Он более, чем кто-то иной, воплощал то, что было для Герода «римским духом». Он решил, что свою поездку по Серединному морю он начнет с острова Лесбос, где жил опальный наместник. Вновь он собирался в путь. Но впервые никто не оставался у него за спиной, никто не будет его ждать и сжимать руки: скорее бы, скорее бы! Что ж, в этом тоже есть благо. Ничто земное не отвлекает от цели, от его служения ей, его Иудее.

Герод с сотней охраны вновь направлялся к гавани, где его уже ждала снаряженная триера. Он отправлялся в Митилену, главный город острова, издавна славящийся своей изысканной поэзией, своей красотой. Героду невольно вспомнились уроки в ранней юности: «Город на Лесбосе есть — Митилена, большой и красивый. Прорезан каналами он, — в них тихо вливается море, — и мостами украшен из белого гладкого камня. Можно подумать, что видишь не город, а остров». Сегодня Митилена приняла опального друга великого Августа. В Антиохии, столице провинции, сидел лишь легат Агриппы.

Плавание было не вполне удачным. Противный встречный ветер не позволял двигаться под парусами. Гребцы выбивались из сил, стараясь продвинуть деревянное тело корабля в направлении севера. У острова Хиос застряли окончательно. Пришлось пристать к берегу. Некогда Хиос был одним из богатейших островов Эгейского моря. Вино, изюм и мастика уходили от его причалов в самые отдаленные уголки мира. Но разграбляемый в течение почти столетия всеми, проходящими через это море завоевателями, остров впал в нищету.

Уезжали в иные земли жители, засыхали виноградники, беднел остров. Вот и сегодня подати, наложенные на него Октавианом в наказание за подати, уплаченные Антонию, висели тяжким бременем на жителях Хиоса. Некогда, в лучшие годы в центре города Хиоса, расположенного в удобной бухте заложили величественную колоннаду. Теперь она представляла собой лишь череду уродливых зубцов, останков недостроенных колонн. Жила на острове и небольшая иудейская община, торгующая с Киликией.

Сойдя на берег, Герод вошел в город так, как положено входить царю и другу Августа. В блеске дорогих нарядов и панцирей, окружающих его воинов, в сверкающей диадеме на голове. Его встречал глава местной общины и несколько благообразных стариков. После приветствия и традиционных жалоб на жизнь, местные иудеи стали просить помощи и поддержки царя, рассказывали о хиреющей торговле, о притеснениях богатых горожан. Герод обещал помощь. Пока же просил разместить на постой его свиту. После разговора с соплеменниками он направился в центр, где некогда находился самый большой в греческом мире рынок рабов, а ныне тянулись длинные и разваливающиеся деревянные помосты, на которых торговали всем, что попадалось под руку. Здесь в базилике со следами былого величия заседал городской совет Хиоса. К ним и обратился Герод.

Алкиной, булевт Хиоса с грустью и надеждой смотрел на корабль, входящий в гавань. Триеры были редкими гостями острова. Чаще порт заполняли утлые лодки карийцев, живущих на побережье в двенадцати стадиях от острова. Алкиной еще помнил в детстве богатую и славную жизнь в родном полисе. Помнил он гавань, забитую кораблями, вывозившими с острова мрамор и вино, рабов и мастику, оставлявшими на острове серебро и золото. Но боги переменчивы. Остров несколько раз подряд разоряли Помпей и Кассий, младший Помпей и Антоний. Вот и теперь остров с тревогой ждет посланника от грозного Августа с требованием очередной дани. А городская казна пуста, жители бедны. За все придется отдуваться членам городского совета, булевтам. И кто это прибыл на триере? Как бы ни сборщик податей от Августа, который еще недавно был только Октавианом.

Из гавани прибежал гонец. Алкиной перевел дух. Не сборщик. Прибыл царь Иудеи, страны между Сирией и Египтом. Не иначе, бурное море и привело его к нашим берегам. Это не плохо. Встретится со своими единоверцами, живущими здесь, даст им какие-то деньги. Это все на пользу, хотя главной головной боли не снимает.

В зал, где сидели Алкиной и еще несколько членов совета, вбежал немолодой эллин, вестник совета:

- Господин! Сюда направляется царь Иудеи, Герод сын Антипатра!

Почти сразу за ним в зал вошел воин в алом хитоне и идеально начищенном панцире. На балетусе весел гладий в богатых ножнах.

- Владыка Иудеи, Галилеи, Самарии, Перы и других земель, могучий царь Герод!

Булевты поднялись с кресел, удивленно глядя на воина и вход в зал. А через него уже проходил высокий и крепкий воин лет сорока с начавшими седеть волосами и шрамом на правой щеке. От воина-глашатая его одежда отличалась лишь алым плющом, затканным золотыми узорами и заколотым булавкой с большим изумрудом. Волосы на голове скрепляла золотая диадема.

Об этом царе слышали и на Хиосе. Он был необычайно удачлив, богат. Некогда сам Гай Юлий Цезарь предоставил ему и его потомкам права римских граждан. Его знакомствам в столице мог бы позавидовать иной патриций. Сам Август назвал его своим другом. Сегодня в Риме жили в собственном доме и получали образование у лучших риторов и грамматиков Вечного города дети Герода. Важная штучка. С таким стоит быть внимательным.