Уильям Николсон - Родной берег

– Чем-то похоже на Эда, – заметила Китти.

– Не думай, что я жалуюсь, – поспешил заверить Ларри. – Она добрая и любит меня.

– Может, она ждет, когда ты сделаешь предложение?

– Я уже.

– Ты сделал предложение!

– Она сказала, что подумает.

– Вот как! – вздохнула Китти. – Вот глупая.

Однако сказано это было с большим уважением.

– Она не глупая. Просто очень искренняя. У ее родителей брак сложился несчастливо. Нелл хочет уверенности.

– А в тебе она не уверена.

– Видимо, нет.

– И как тебе это?

– Странно, если честно.

– Ты хороший человек, Ларри. Таких, как ты, поискать. Что еще ей нужно?

– Кто знает. Не сказать, что я завидный жених.

– Ты сам знаешь, что это не так. Но не мне об этом говорить. Мы все увязли в этой игре.

– Какой игре?

Поднявшись, Китти принялась убирать со стола и сказала небрежным тоном, как бы между делом:

– Мы недооцениваем себя. Убеждаем, будто стоим недорого. Что нам нечего предложить другому. Есть человек, которого мы можем сделать счастливым, а нам даже это не под силу.

Ларри понял: она говорила о себе.

– И что теперь делать?

– Стараться. Любить крепче. – Она сложила тарелки в раковину. – Перестать думать лишь о собственном счастье.

Значит, она несчастна. Сердце у Ларри сжалось – болезненно и сладко.

– Он слишком часто в разъездах, да? – спросил он.

– Он так много работает. – Китти замерла, сложив руки на сушилке для посуды и опустив голову. – Все ради нас, чтобы мы не жили на подачки Джорджа и Луизы. Чтобы у нас был собственный дом. Чтобы Пэмми отдать в хорошую школу – а на все нужны деньги. Но он сам мне нужнее, чем деньги.

– Это понятно.

Китти подняла на него взгляд:

– Так почему он этого не понимает?

– Просто он такой. Ничего не бросает на полпути. Если что-то наметил, то уж не отступится.

– А вдруг он просто меня разлюбил?

– Нет! – поспешно воскликнул Ларри. Слишком поспешно. – Эд тебя обожает. Сама знаешь.

– Правда? Не понимаю за что.

– Китти! Что еще за ерунда? Все тебя обожают. Только слепой этого не заметит.

– Ах, за это. – Она провела рукой вдоль лица, будто отмахиваясь от надоедливой мухи. – Ерунда. Всего лишь внешность.

– Дело не в ней. Ты – куда больше, чем просто красивая женщина.

– Не знаю, о чем ты.

Она говорила вполне искренне – и очень печально. Почему она себя совсем не ценит, поражался Ларри.

– Эд любит тебя, потому что ты прекрасная, верная и добрая. Потому что ты сильная, но не подавляешь его. Понимаешь все без слов. Принимаешь его таким, как он есть. А главное – потому что ты любишь его.

Он говорил и говорил, не в силах отвести глаз. Взгляд выдавал его с головой – ну и пусть. Китти и так давно уже знает о его чувствах.

– Он тебе рассказывает обо мне? – спросила она.

– Иногда.

– А что любит меня, говорил?

– Много раз.

– А мне нет. Только что недостоин меня.

– Да, это у него тоже мелькало.

– Я вот что думаю. Все это из-за того проклятого дьепского пляжа.

– С чего ты взяла?

– По-моему, в тот день с Эдом что-то произошло. Я не знаю что. Он не говорит. Но впадает в ярость, когда его спрашивают о Кресте Виктории. Почему он такой, Ларри? Ведь столько людей говорят о войне. А он молчит. Что с ним там произошло?

– Со всеми нами что-то произошло. Такое трудно объяснить. Поймут только те, кто там был. Казалось, наступил конец света.

– Эд так думал? Что наступил конец света?

– Все это было глупо и бессмысленно. Одна огромная ошибка. Мы все это поняли, но Эд как с цепи сорвался. Рассвирепел настолько, что ему стало все равно, жить или умереть. Он даже не пытался защищаться. Думал, что погибнет следующим, но его очередь так и не пришла. Говорит, ему повезло. И по-моему, считает, будто не заслуживает такого везения. В глубине души он уверен, что должен был погибнуть на том пляже.

Китти молчала. Ларри осторожно подбирал слова, стараясь защитить ее от того отчаянного крика, что вырвался тогда у Эда в часовне: я хочу умереть . Как можно сказать такое Китти? Что он не хочет жить ради нее?

– Спасибо, – ответила она наконец. – Теперь мне легче.

– Но он должен сам с тобой об этом поговорить.

– Некоторые вещи не обсуждают.

«Но мы-то с тобой обсуждаем, – так и рвалось из Ларри. – Мы с тобой обсуждаем все на свете. Нет ничего, что я бы от тебя утаил».

– Для меня на пляже все было иначе, – внезапно признался он. – Я струсил на том пляже.

– О Ларри. Там всем было страшно.

– Я прятался. Спасал свою шкуру.

– Любой поступил бы так же.

– Нет. Там хватало храбрых людей. А меня среди них не было.

– Проклятый пляж. – Она улыбнулась.

Точно гора свалилась с плеч Ларри. Тяжесть, которую он таскал четыре года. Он раскрыл Китти свой позорный секрет – и она не отвернулась. Оказывается, для нее это не имеет значения. Сердце заливала любовь и благодарность – но о них, в отличие от стыда, лучше молчать.

Но его тяготила еще одна недосказанность. Он так и не смог признаться Китти, что Нелл ждет ребенка.

Следующий день Ларри посвятил рисованию. Он устроился во дворе, поставив подрамник на изгородь. Памела некоторое время молча наблюдала, как он работает.

Пока он погружен в картину, его не терзают ни мечты, ни сожаления. И в этом главная радость: творчество позволяет сбежать от собственного робкого «я» в иное измерение. Там, в границах выбранного пейзажа, есть бесконечная сложность и непреодолимые преграды – зато его самого практически нет.

Подошла Китти, сказала, что ждет Джорджа с Луизой к обеду. Посмотрела на подрамник:

– Опять Каберн.

За обедом Луиза с любопытством расспрашивала о натурщице, что позирует обнаженной.

– Она уже этим не занимается, – ответил Ларри.

– Но вы по-прежнему встречаетесь? Может, пора уже устраиваться в жизни? Сколько тебе лет, Ларри?

– Двадцать восемь.

– Оставь парня в покое, Луиза, – вмешалась Китти.

– Ну, знаешь, есть пословица, – не унималась Луиза. – Ты не мужчина, если не посадил дерево, не вырастил сына и что-то еще, не помню.

Сама Луиза отчаянно пыталась забеременеть и ничуть этого не скрывала.

– Баба, пес и ореховый прут, – вставил Джордж, – станут тем лучше, чем больше их бьют.

– Что за ерунда? – фыркнула Луиза.

– Тоже старая английская пословица.

– Поразительно! Чего он только не припомнит!

Ночью, лежа в постели, в той самой комнате, где спал летом сорок второго, Ларри думал о ребенке, который скоро родится, который действительно может быть мальчиком, сыном. Пожалуй, Луиза права. Ему еще предстоит стать мужчиной.

– Ну, как там твои друзья в Сассексе? – расспрашивала Нелл. – Все обо мне рассказал?

– Мы о тебе чуточку поговорили, было дело. Но секретов я не выдал.