Уильям Николсон - Родной берег

– Лоуренс гений, – втолковывала Нелл Питеру. – Ты должен купить его картины.

– Нельзя ли побывать у вас в мастерской? – смиренно спросил оробевший Питер.

– Боюсь, Нелл слишком добра ко мне, – ответил Ларри.

К Питеру она определенно была добра. Улыбалась, протягивала руку через стол, касалась ладони, чтобы привлечь внимание, и поддерживала разговор о его делах.

– У Питера ужасная жена, – сообщила Нелл. – Обращается с ним страшно жестоко. Вздрагивает каждый раз, когда он трогает ее, даже случайно.

Питер грустно улыбнулся Ларри:

– Все мы иногда совершаем ошибки.

– Бедняжка Питер. – Нелл сочувственно погладила его по руке.

Ларри растерялся. Он присоединился к ним лишь потому, что подумал, будто Нелл хочет доказать, что ее отношения с приятелем-мужчиной вполне невинны. А теперь она держится так, будто они любовники.

– Разве Нелл не прелесть? – обратился Питер к Ларри. – Я твержу ей, что она словно принцесса из сказки.

– Я достанусь победителю, который пройдет все гнусные испытания, – усмехнулась Нелл.

К концу вечера Питер уже держал Нелл за руку, а Ларри чувствовал себя полным идиотом.

– Поехали ко мне, выпьем по стаканчику на ночь, – предложил Питер.

Даже Ларри понимал, когда следует удалиться.

– Пожалуй, я пойду, – сказал он. – Прекрасный ужин. После него полезно прогуляться.

Нелл едва заметила, что он ушел.

Пешая прогулка до Кембервелла по ночным улицам заняла добрый час. От прохладного воздуха Ларри протрезвел и почувствовал обиду и гнев. Непонятно, чего ради Нелл позвала его на этот ужин и что у нее за отношения с Питером Бьюмонтом. Понятно одно: Ларри выглядел как дурак.

Он все-таки немножко надеялся, что Нелл вернется домой, пусть поздно. Но нет. Не появилась она и на следующее утро. Боль и злость подстегивали друг друга, и он был не в состоянии ни думать, ни работать. Она явилась под вечер.

– Нелл! Где ты была?

– На теплое приветствие не похоже.

– Я тут с ума сходил!

– Почему? Я должна перед тобой ежедневно отчитываться?

Непонимание настолько ненатуральное, что Ларри буквально взбесился. И заорал, стоя на пороге:

– Я не понимаю, что ты вообще творишь! Я не понимаю, что тебе от меня надо! Я не понимаю, почему ты со мной так обращаешься! Но меня уже тошнит от этого! С меня хватит!

Глядя в сторону, на улицу, она дала Ларри прокричаться. Потом обернулась к нему с таким видом, будто все сказанное – лишь постыдный, издаваемый телом звук, который неприлично замечать.

– Можно я зайду?

Лишь в комнате Нелл обрушила на него ледяной гнев:

– Никогда так больше не делай. Никогда не кричи на меня на людях. По какому праву ты так со мной разговариваешь? Я тебе не принадлежу.

– Ради бога, Нелл!

– Если хочешь мне что-то сказать, говори сейчас.

– Ты знаешь, что хочу.

– Знаю я только то, что ты мне говоришь, Лоуренс, мысли я читать не умею.

– То, что произошло прошлым вечером, – сказал Ларри, – было унизительно.

– Унизительно? Ты весьма неплохо поужинал, насколько я помню. Питер крайне любезно с тобой общался. Что здесь унизительного?

– В итоге ты ушла с ним.

– А ты остановил меня?

– Нет, конечно.

– Почему? Я так понимаю, тебе это не понравилось.

– Еще бы! – крикнул он.

– Так почему ты об этом не сказал?

– Хватит, Нелл. У меня есть гордость. Я не собираюсь трясти кулаками, когда этот человек только что заплатил за мой дорогой ужин.

– Значит, это мне нужно было ответить неблагодарностью на его любезность, да? Это мне нужно было сказать: «Прости, Питер, я пойду домой с Лоуренсом, потому что ему грустно»?

– Зачем ты вчера позвала меня с собой? К чему все это? Любому понятно, что он в тебя влюблен. Зачем меня в это мордой тыкать?

– Может, я хотела показать, что не принадлежу тебе.

– Ну, конечно, не принадлежишь, черт возьми!

– Тогда чего ты тут устроил, Лоуренс?

Она пристально глядела на него большими, взыскующими правды глазами. И он понял, что теперь должен сказать, что он чувствует на самом деле.

– Ты будешь матерью моего ребенка.

– А, – вздохнула она, – так вот в чем дело.

– Конечно, в этом. Это самое главное.

Нелл достала пачку сигарет и протянула Ларри, но тот покачал головой. Она прикурила, ее руки не дрогнули – это Ларри трясло. Потом глубоко затянулась и выдохнула, отворачиваясь:

– Значит, если бы не ребенок, ты бы не возражал?

– Я не знаю, – пробормотал он. – Нет, возражал бы.

– Знаешь, я кое-что поняла о тебе, Лоуренс. Ты никогда не проявляешь физической инициативы. Ты даже не прикасаешься ко мне, если я не начну первой.

Ларри почувствовал, как в груди снова становится тесно. Он попался в ловушку, из которой нет выхода. Возможно, она хочет, чтобы он сейчас к ней прикоснулся. Но Ларри парализован.

– Ты сам-то это понимаешь? – спросила она.

– Это не важно, – отмахнулся он. – Не в этом суть.

– О! А есть суть? Расскажи-ка.

– Суть в ребенке.

– Каком ребенке?

– Ребенке, которого ты родишь. В нашем ребенке.

– Нет никакого ребенка, – заявила Нелл. – Его больше нет.

Она продолжала курить, едва глядя на Ларри.

– Что? – спросил он.

– У меня был выкидыш. Просто я пока не собиралась тебе рассказывать.

Он уставился на нее, не в силах осознать услышанное.

– Ты не собиралась мне говорить?

– Но пришлось.

Это доходило до него с трудом.

– Почему ты не хотела говорить?

– Я думала, что, если не скажу, – ответила она убийственно просто, – ты будешь продолжать меня любить.

Он резко вдохнул:

– О Нелл!

Обнял ее и крепко прижал к себе – к горлу подступили слезы.

– О Нелл!

Его переполняли жалость, облегчение и чувство вины. Картина будущего снова изменилась, мир резко перевернулся и направляет его по новому пути. Нелл высвободила руку, чтобы погасить сигарету.

– Мне так жаль, Нелл, мне так ужасно жаль.

– Правда, милый? – Ее голос снова был нежен.

– Что случилось? Когда это произошло?

– Почти две недели назад.

– А как же твоя поездка?

– Не было никакой поездки. Прекрати задавать вопросы, милый. Это было чудовищно, но я говорю себе, что все кончилось.

– Бедная, бедная моя, милая. А еще я все усложняю. Надо было сразу сказать.

– Ну, теперь сказала.

Они отправились в постель, ища не любви, но успокоения. И лежали, свернувшись, в объятиях друг друга, как беспомощные младенцы. Тень ребенка, прожившего так мало, словно соединила их руки.

– Можем попробовать еще раз, – шепнул Ларри.

– А ты хочешь?

– Конечно, хочу. А ты нет?

– Я не уверена, что готова. Сможешь подождать?

– Да, смогу.

Она мудрее, чем он. Для Ларри разговор о другом ребенке – лишь способ утешить ее, выразить любовь. Для него «другой ребенок» – просто идея, а не реальность. Но этот ребенок будет жить внутри ее. Для Нелл он – нечто большее, чем проявление любви.