Уильям Николсон - Родной берег

В следующий миг на причал обрушилась стена тропического дождя. Теплые капли заплясали по брусчатке, наполняя воздух густой сладостью. Чернокожие докеры невозмутимо продолжали выгружать багаж пассажиров. В брызгах из мгновенно возникших луж мчались машины; дворники на лобовых стеклах едва справлялись с потоками воды. Сесил и Ларри пережидали ливень под навесом.

– Водитель где-то здесь, – заверил Сесил, – он видел, что судно прибыло. Он нас найдет.

Вечером того же дня Ларри сидел с Сесилом на широкой веранде его дома и пил ром со свежевыжатым лаймовым соком, глядя на темно-синие воды бухты Хантс-Бей и раскинувшийся внизу городок. Мокрые после дождя крыши поблескивали в закатном солнце.

– Я слышал, раньше Ямайка была раем, – проговорил Ларри, – но теперь будто бы все кончено.

– Все кончено? – переспросил Сесил. – Кто вам сказал?

– Парень по фамилии Дженкинс. Он считает, местные стали много о себе понимать.

– Джонни Дженкинс? Он болван. Я прожил здесь тридцать лет и люблю эти места. Просто нужно взглянуть на ситуацию с точки зрения местных. Мы вывезли их из Африки как рабов, потом освободили и сказали, что Британская империя им мать, а они – дети и должны быть нам благодарны. Дальше мы зарабатываем кучу денег на бананах, которые они выращивают. Потом ввязываемся в войну и говорим, что их бананы нам не нужны. Разве после всего этого не захочется строить свою жизнь самостоятельно? Но проблема в том, что если на протяжении трехсот лет говорить людям, что они дети, то они привыкнут, чтобы их водили за ручку, и станут бояться ходить самостоятельно. Таким образом, – хмыкнул Сесил, – мы получили полный остров рассерженных детей.

Ларри вспомнил Индию, встретившую его сложной смесью восхищения и неприязни.

– И что, все тут так думают, Сесил?

– Господи, да нет, конечно! Под «всеми» вы ведь подразумеваете белых?

– Пожалуй.

– Нет, нет. Среднестатистический владелец плантации считает ямайцев ленивыми и неблагодарными, неспособными пописать, пока им не расстегнут штаны. Дети природы и прочая ерунда.

– Опять дети.

– Такая уж у нас империя. Сперва заставим негритосов работать задарма, а потом скажем им, что все мы тут – большая семья.

– Есть и другие империи. Что вы думаете о наших американских хозяевах?

– Бандиты!

– Значит, мы тоже бандиты?

– Мы все-таки помельче калибром. Слышали, как Зимюррэй пропихнул Бонилью в президенты Гондураса? Яхта, ящик винтовок, три тысячи патронов и один громила по прозвищу Пулемет Мэлони. Вот это было время.

Ларри нежился в объятиях теплого вечера, устав с дороги и убаюканный ромом. Коричневая ящерка перебежала веранду и скрылась в цветущей бугенвиллее на склоне. Мимо пролетела колибри, ненадолго зависнув в воздухе прямо перед Ларри.

– Вот, – сказал Сесил, – настоящее приветствие по-ямайски.

У птицы было крохотное ярко-зеленое тельце и длинный красный клюв. Ларри смотрел, как она мельтешит в воздухе, а потом упархивает в пурпурные заросли.

– Это рай, Сесил.

Такой легкости Ларри не ощущал многие месяцы. Почему? Он предпочел не задаваться этим вопросом, а просто радоваться мгновению.

Сесил устроил Ларри экскурсию по плантациям. Многие из них пострадали от панамской болезни – грибка, поражающего корни бананов. Зараженные растения сорта «гро-мишель» приходилось выкапывать, чтобы заменить на «кавендиш», устойчивый к панамской заразе. Ларри смотрел, как рабочие срезают тяжелые зеленые грозди и тащат к пунктам сбора, и время от времени задавал им вопросы, но отвечали ему скупо.

– Они боятся, что, если начнут жаловаться, вы их уволите, – объяснил Сесил.

– Я вас не уволю, – заверял Ларри.

– Уволить это ладно, – сказал Сесил. – В Гватемале ребята из «Юнайтед» жалобщиков отстреливают.

Рабочие засмеялись.

– Я и стрелять по вас не буду, обещаю. Но я действительно хочу узнать, насколько, по-вашему, справедливо с вами обходится компания.

Они только пожимали плечами, уперев глаза в твердую землю.

– Это работа, – ответил один.

Остальные закивали.

– А вы можете найти работу получше?

– Сейчас – нет.

– Но, может, потом когда-нибудь?

Все снова осторожно кивнули, боясь его обидеть.

– В один прекрасный день Ямайка станет независимой, – сказал Ларри. – Будет вам тогда лучше?

Рабочие молчали, пожимая плечами.

– Давай, Джозеф, – ободрил Сесил одного из них, – ты ведь любитель поговорить.

– Ну, сэр, – начал Джозеф. Он поглаживал гроздь бананов. – Не представляю, чтобы такие, как я, могли разбогатеть.

– Значит, с приходом независимости, – спросил Ларри, – вы попросите нас уйти?

В ответ рабочие замотали головами:

– Чтоб «Файфс» ушли с Ямайки? Никогда!

Трясясь на джипе компании по разъезженным дорогам и чувствуя теплый ветер в волосах, Ларри осторожно излагал Сесилу идею, которая уже несколько недель крутилась в голове, – о компании, где каждый сотрудник чувствует себя значимым.

– Это ничего не изменит ни на йоту, – ответил Сесил. – Они продолжат жить как жили.

– Но почему? Если мы предложим повысить им зарплату и пособия?

– Они с радостью примут, что бы вы им ни предложили, но если им каждый день твердят, дескать, мы богатеем за их счет? Недовольными быть удобно.

– Но почему они так отличаются от нас?

– Кто сказал, что они отличаются от нас? Черт возьми, я тоже недоволен. Давайте, поднимите мне зарплату и пособия!

Сесил нравился Ларри. Он производил впечатление человека в ладу с собой. За ужином Ларри вернулся к разговору о компании своей мечты.

– Ну, можно же как-то сплотить людей ради общего дела. Как в армии или в футболе. Когда общий успех – это успех для каждого. Отчего вообще эти мысли, будто один человек наживается на другом?

– Оттого, что один человек богаче другого.

– Я не согласен. Думаю, всем очевидно, откуда берется разница в зарплатах. Никто не ожидает, что всем будут платить одинаково. Всем известно, что больше получает тот, кто умнее, у кого дел невпроворот, на ком лежит ответственность. Не все хотят быть начальниками. Но каждый хочет чувствовать, что его дело ценят и уважают. Люди хотели бы гордиться своей компанией и знать, что компания гордится ими. Чтобы каждый из них воспринимался как личность, а не покупался и продавался, будто скот. Люди хотят, чтобы их труд наполнял жизнь смыслом.

Сесил посмотрел на Ларри с изумлением и симпатией:

– Так вы серьезно?

– А почему нет?

– Ну, это ведь против человеческой природы. В глубине души каждый из нас дерьмо.

– И вы дерьмо? Потому что, уверяю вас, я – нет.

– Вы хороший человек, Ларри Корнфорд. Как и ваш отец. Храни вас Господь. Я буду молиться, чтобы вы не набили себе лишних шишек.