Уильям Николсон - Родной берег

Распростившись с Сесилом Оуэном, Ларри отбыл из Кингстона в Новый Орлеан на одном из судов Великого белого флота. Там теперь располагалась штаб-квартира «Юнайтед фрут компани». Зная, что Ларри недостаточно опытен, чтобы взять на себя руководство «Файфс», Корнфорд-старший решил, что сыну будет полезно встретиться с президентом материнской компании, легендарным Сэмом Зимюррэем. Однако когда Ларри появился в нарядной штаб-квартире «Юнайтед» на Сент-Чарльз-авеню, то выяснилось, что встреча у него назначена с вице-президентом компании по имени Джеймс Д. Бранштеттер.

– Зови меня Джимми. Рад встрече, Ларри. Мы твоего отца очень ценим, но ты-то об этом знаешь наверняка. Он, конечно, не делает нам быстрой выручки, но медленная прибыль тоже деньги. – Бранштеттер, невысокий человек лет шестидесяти, курил как паровоз и тараторил как сорока. – Значит, ты был на Ямайке. Джека Крэнстона видел, нашего главного там? Он бы тебе понравился, Джек всем нравится. Так сколько тебе лет, Ларри?

– Тридцать два, сэр.

– Ну что ж, когда твой дед заключил сделку с Энди Пре-стоном, меня тут еще не было, но, как я понимаю, договор был следующим: прикрой нас, оставь нас в покое, а мы тебе денег заработаем. Ты это так же понимаешь?

– Именно так я это и понимаю.

– Значит, мы отлично поладим. В бизнесе есть лишь один закон. Зарабатывай деньги, и тогда никто к тебе не привяжется. Так чем я могу тебе помочь? Хочешь взглянуть, как все здесь устроено? Или хочешь порт посмотреть?

– Я бы с большим удовольствием.

– Я с тобой прогуляюсь. Причал на Талия-стрит буквально в двух шагах. Шляпу не забудь, юноша.

Ходил Джимми Бранштеттер так же быстро, как и говорил. Когда они добрались до причала, Ларри взмок от жары и духоты.

Причал «Юнайтед» оказался в три раза больше файфсовского в Эйвонмауте. Вереницы рабочих, нагруженных бананами, тянулись к складу. У причала стояло два судна, оба разгружались с помощью портовых кранов.

– Знаешь, сколько гроздей мы привозим ежегодно? – говорил Бранштеттер. – Двадцать три миллиона. Слыхал про мисс Чикиту Банану? Конечно, слыхал. Наклейка с Чикитой – на каждой грозди наших бананов.

– Мой дед то же самое делал в двадцать девятом году с голубыми наклейками «Файфс».

– Ладно! Значит, вы успели до нас. Вот и молодцы.

Наконец они зашли в складскую прохладу. Всюду, куда ни глянь, со стеллажей свисали грозди зеленых бананов.

– Вот оно, – Бранштеттер обвел рукой пространство склада, – вот где делаются деньги. Хочешь узнать секрет нашего успеха? Контроль. Спроси Сэма, он в любой момент скажет тебе то же самое. Контроль. Контроль над каждой стадией процесса. Посадка, уход, сбор, перевозка, продажа. Как этого достигнуть? Получить в собственность. Плантации, железные дороги, суда, порты.

– Страны, – продолжил Ларри.

Бранштеттер гулко расхохотался.

– Ловишь на лету! Получить в собственность страны. Именно, черт возьми! Только мы делаем это не так, как вы с вашей империей. Мы не пишем на дверях свое имя. Иначе вас все возненавидят. Нет, мы позволяем править бал местным парням. Но только чтобы плясали там под нашу дудку.

– Да, я слышал, – ответил Ларри.

Прежде чем отправиться домой, Ларри написал два письма – Эду с Китти и Джеральдине, – хотя знал, что они опередят его лишь на пару дней.

Эта поездка помогла мне многое узнать о странном бизнесе, в котором я верчусь. И не все из этого знания оказалось душеполезным. Общая идея сводится к следующему: все, что помогает делать деньги, – хорошо. Здесь есть логика: для жизни всем нам нужны деньги. Значит, зарабатывать их – правильно, причем не важно как. Но чем больше я об этом думаю, тем больше уверяюсь в том, что люди мира бизнеса не видят общей картины. Не хлебом единым жив человек. Я прямо слышу, как рычит Эд. Но здесь даже и Бога приплетать незачем. Все очевидно. Хлеб нам нужен, чтобы выживать, но живем мы не ради хлеба. С деньгами то же самое. Они – не цель, а средство. Цель, к которой мы все стремимся, – жить достойно. Так что, как видишь, Китти, все наши беседы о праведности были не зря. Даже в непростом мире бизнеса праведность имеет значение. Она – залог достойной жизни. Честно говоря, я еще сам не понял, что хочу этим сказать: я продолжаю осмыслять это, пока пишу вам. Какое отношение праведность имеет к достойной жизни? Видимо, я считаю достойной такую жизнь, когда чувствуешь себя счастливым и значимым. Все мы хотим, чтобы наше существование имело какой-то смысл. И я не понимаю, как это возможно, если все наши блага – результат чужого страдания. Недаром нам, чтобы жить достойно, так важно верить, что изначально мы хорошие, что мы, как говорится, на стороне добра. И – да, деньги нам тоже нужны. Значит, целью любого бизнеса должны стать именно достойные деньги. Стоит фирме разделить мораль и прибыль, как исчезнет самый смысл бизнеса. Можно сказать, как святой Августин, мол, двадцать лет погрешу, а после, как заработаю достаточно, стану праведником. Но за эти двадцать лет ты отравишь мир и лишишься души. Да, Эд, я помню, что у тебя души нет. Но у тебя есть сердце. Ты живешь среди людей, которых любишь. Китти, скажи ему. Любовь – это праведность. Любовь – добро, которое люди несут друг другу.

Может, я что-то упускаю. Здесь жарко, как в аду, и я потею, как свинья. Потеют ли свиньи? Лучше сказать, что я потею, как лошадь. Так что, возможно, у меня плавятся мозги. Но вот мое признание. Я в нетерпении. Я знаю способ, как с помощью такой обыденной вещи, как продажа бананов, дать достойную жизнь нескольким тысячам человек. Я уверен, что в ближайшие годы компания будет расти. А что, если ей было предначертано нести добро? Мы уже привыкли думать, что делать деньги – сатанинское занятие. Я хочу вернуть его Господу. Полагаю, сейчас вы уже снисходительно улыбаетесь. Бедняга Ларри, он даже дорогу перейти не может, не оглядываясь в поисках высшей цели. Это правда, признаю. Я хочу, чтобы в моей жизни была цель. Но и вы хотите того же для себя. Все хотят того же. И именно этого мы ждем от нашей работы. Больше, чем денег и статуса. Мы жаждем смысла.

Ну вот, я заболтался. Через две недели и четыре дня я вернусь домой. Я очень скучаю по вас обоим и с нетерпением жду встречи. Поцелуйте от меня Пэмми и Марту. Жаль, мы все никак не выкроим времени пообщаться как следует. Может, этим летом вы с девочками присоединитесь к нам в Нормандии? Серьезно, подумайте об этом. Мы планируем пробыть там весь август.

Джеральдине он написал следующее:

Милая моя, любимая. Еще две недели, и я снова буду с тобой, а когда ты получишь это письмо, останется лишь пара дней. Новый Орлеан – прекрасный, роскошный, грязный, душный и, по-моему, чокнутый. Город похож на перезревший фрукт, который вот-вот лопнет. Я ходил на встречу в нашу материнскую компанию, но, кажется, родители из них так себе. Они мне сказали одно: зарабатывай деньги. Как ни странно, Новый Орлеан напоминает мне Индию. Та же яркость, буйство энергии и шум, но подо всем этим – дикость. Полагаю, мое второе письмо из Кингзтона ты получила. С того времени мне от тебя ничего не приходило, так что, надо думать, несколько твоих писем нагонят меня уже дома. У меня появилась мысль пригласить в августе Эда с Китти и девочками в Ла-Гранд-Эз. С детьми ведь повеселее, правда? Не могу дождаться, когда окажусь дома и вновь обниму тебя. У меня такое чувство, будто я пробыл в отъезде полжизни, а когда вернусь, все будут старенькие и сморщенные. Все, кроме тебя, милая, ведь годы над тобой не властны и красота твоя никогда не исчезнет.