Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга вторая.

— Как ни за что? — усмехнулся Темболат. — Вот этот дом с балконами и вон тот, белый, что на углу, был у нее отобран большевиками в пользу трудового народа, а ты взял да и вернул их ей. За это она готова тебя и не туда поцеловать. Продешевил, браток...

— Вон оно што... — протянул казак, — а мы и не подумавши.

Темболат подошел к зданию бывшего Совдепа. Под окнами на асфальте битые стекла, клочья бумаги. Дубовые двери распахнуты настежь. На ступеньках лестницы валяются разодранные папки, затоптанные бланки с печатями и без.

В это время из стоящего в следующем квартале здания Казачьего совета вывалилась на проспект толпа возбужденных не то колокольным звоном, не то вином приверженцев новой власти, среди них Темболат увидел Игната Дубовских. Чтобы не встретиться с ним, Темболат свернул в распахнутые двери Совдепа и поднялся на второй этаж в зал заседаний. Здесь царил полный разгром. Гардины с окон и дверей сорваны вместе с карнизами. Обивка с диванов и кресел срезана. Столы с оторванными дверцами и выдвинутыми ящиками стоят как попало, а некоторые — вверх ножками. На полу кучи бумаг, лоскуты дерматина и кожи, куски разбитых стульев, чернильные лужи.

У Темболата при виде этого погрома сжалось сердце. Какую же ненависть нужно было питать к Советской власти, чтобы вот так надругаться над ни в чем не повинными вещами! А что же будет с их прежними владельцами, если они попадут в руки этих извергов? Перед глазами возникло бледное, с зелеными тенями в глазницах лицо Близнюка. Ему и на улице не хватало воздуха, а каково–то будет в тюремной камере? Ах, Как прав был Степан, упрекая его, Темболата, в мягкотелости и терпимости к врагам революции!

— Любуешься?

Темболат невольно вздрогнул, услыхав человеческий голос в оскверненной нечеловеческими деяниями комнате. Оглянувшись, увидел стоящего на пороге Игната Дубовских.

— А, это ты... Вот зашел взглянуть, что натворили здесь поборники «широкой демократии» — ответил он, оставаясь на месте.

— Ничего особенного, все в порядке вещей, — усмехнулся Игнат. — Вакханалия опьяненной временным беззаконием толпы хамов, о которых некогда писал Мережковский, — вот что это такое, а не проявление политики поборников, как ты изволил выразиться, истинно демократической власти. Надеюсь, ты не думаешь, что это сам президент ломал здесь стулья и обдирал диваны?

— Ого! Уже — президент! — преломил бровь Темболат. — А может быть, его величество император?

— Не советую говорить о новой власти в таком тоне, — нахмурился Игнат, — если она даже самая демократическая в мире.

— Может упрятать в тюрьму?

— А почему бы нет? Ведь и Советская власть не гладила своих врагов по головке. Да и не только врагов. Ну, например, за что посадил Журко Негоднова?

— Известно за что: за контрреволюционную деятельность, за связь с иностранным шпионом, ты же сам об этом прекрасно знаешь.

— Я–то знаю, — прищурился Игнат, — да и ты, наверное, догадываешься, в чем тут дело. Не за связь с Гизлингом посадил Степа бедного полицмейстера, а за связь с женой. Из чувства, так сказать, ревности, ну и частично за прошлые обиды с арестами. Кстати, тебе с некоторых пор тоже следует опасаться кое-кого.

— Кого же конкретно?

— Прапорщика Драка. Новым правительством он назначен начальником тюрьмы.

— А ты кем назначен? — недобро сверкнул глазами Темболат. Но Дубовских не понял или сделал вид, что не понял этого взгляда.

— Министром финансов, если утвердят, разумеется, на съезде, — как ни в чем не бывало ответил бывший совдеповец. — Вот подыскиваю здание под министерство. В Казначействе теперь тесновато будет. Постой, постой! Да ты, может, сам метишь на этот дом?

— Зачем он мне? — удивился Темболат.

— Под министерство просвещения. Бичерахов твой давний приятель: кому как не тебе, учителю, и возглавить министерство?

Темболат едва удержался, чтоб не послать новоиспеченного министра ко всем чертям, но лишь сжал кулаки и спросил с ядовитой усмешкой:

— С портфелем или без?

— Что «с портфелем»? — не сразу уловил суть вопроса Дубовских.

— Да министром этим самым...

— А ты не ершись, — посуровел взглядом член бичераховского правительства. — Хочешь ты этого или не хочешь, но власть неумытых пролетариев в нашем городе кончилась навсегда. На смену ей пришла власть культурных людей, и этому следует только радоваться. Ну скажи, положа руку на сердце, разве тебе, образованному человеку, не зазорно было находиться под началом каких–то малограмотных Кушнаренок и Картюховых? Ведь ты и сам в некотором роде пострадал от них.

— Чем это я пострадал?

— Был выведен из аппарата Совета и назначен в приходскую школу учителем.

— Я сам добивался этого назначения.

— Ну ладно, ладно, не будем углубляться. Я тоже по своей воле ушел из этого милого органа, чтобы не дышать одним воздухом с его невежественными членами. Чему можно было научиться у них? Что можно, было услышать вразумительного из их косноязычных уст? Через несколько дней состоится казаче-крестьянский съезд в кинопаласе. Приходи — послушаешь по-настоящему демократические, культурные речи. Тогда ты поймешь, на чьей стороне правда.

— А как я попаду на этот съезд? — Темболат еле сдерживал себя от подкатывающей к сердцу ярости.

— Я достану тебе мандат по старой дружбе. А сейчас давай–ка поспешим в собор, там сегодня после молебна президент присягу принимать будет над Евангелием.

— Видишь ли, я иду совсем в другое место...

— В тюрьму, да? — усмехнулся Дубовских. — Ну, туда ты еще успеешь, если не сделаешь соответствующих выводов.

Снизу в открытые двери послышался цокот копыт. Дубовских подскочил к окну.

— Уже отправились! — отпрянул он тотчас от него, словно обжегся о нагретый солнцем подоконник, и стремглав бросился вон из помещения. — Так ты приходи! — крикнул он с лестничной площадки.

«Каков подлец! — брезгливо передернулся Темболат, тоже выходя на лестничную, площадку. — Подумать только, этот двурушник всего какой–нибудь месяц назад сидел за одним из этих столов и решал вместе с другими членами совета задачи по социалистическому переустройству жизни в уезде».

Весь оставшийся путь до «Эрзерума» Темболат не мог успокоиться. Министр ублюдочного контрреволюционного правительства! Социал-демократ, помогающий врагам революции душить Советскую власть! А он–то заступался перед укомом РКП(б) за этого политического недоноска. Не за это ли заступничество он прочит его теперь в белоказачьи министры?

В «Эрзеруме» сегодня не столь многолюдно, как в иные дни. К товаров в рядах меньше. Зато цены на них — больше.

— Эй, господин хороший! Бери мед, пожалуйста. Липовый, духмяный, чистый, как слеза божия.