Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга вторая.

Внезапно ход его мыслей прервал цокот копыт. Бичерахов оглянулся и увидел подскакавшего к ставке всадника-горца. Вздыбив коня, он лихо соскочил с него, и в глаза прогуливающемуся полковнику сверкнуло солнце, отраженное полным бантом Георгиевских крестов и медалей, висящих на газырях его черкески. Привязав коня к березе, георгиевский кавалер подхватил левой рукой богато украшенную серебром шашку и легко взбежал по ступеням подъезда. В это время из дверей выходил генерал. Увидев перед собой полного георгиевского кавалера, он первым отдал ему честь.

— Каков, а? — выразил он свой восторг вслух, обращаясь к Бичерахову.

— Геройский хорунжий, ваше превосходительство, — подтвердил тот.

— Вот именно — геройский. Орел! — поднял палец кверху его превосходительство и грузно плюхнулся на сидение своего лимузина.

Генерал уехал, а Бичерахов вновь заходил по дорожке от березы к березе.

— Анцад арлауу, халер да фахасса! [28] стой, чтобы тебя холера унесла! (осет.). — раздалась у него за спиной осетинская речь, и, обернувшись, Бичерахов снова увидел героя-хорунжего. Он стоял возле своего коня и подтягивал седельную подпругу,

— Да бон хорж [29] добрый день (осет.). , — сказал Бичерахов, подходя к нему и протягивая руку.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие... — вскинул ладонь к папахе георгиевский кавалер, но тут же поняв, что перед ним стоит осетин, улыбнулся и пожал руку. — Салам [30] привет (осет.). .

— С Терека родом?

— С Терека, — подтвердил хорунжий. — Из Моздокского отдела.

— А из какой станицы?

— С хутора Джикаева. А вы?

— Из Новоосетинской станицы. Может, слыхали про Бичераховых?

— Как не слыхать. На скачках в Моздоке первые призы брали. Клянусь моим попом, который чуть не утопил меня в купели, — вскричал казак обрадованно, — я узнал вас, ваше высокоблагородие! Вы Георг Бичерахов.

— А вы... — Бичерахов прищурил светло-карие глаза, стараясь по чертам лица определить род и фамилию случайно встреченного земляка. — Уж не Васо ли Хуриева старший сын?

— Нет, господин полковник, — рассмеялся казак, — я сын Тимоша Хестанова. А зовут меня Микал.

— Кстати, вы не хотели бы, Микал, стать моим адъютантом?

— Это не от меня зависит, ваше высокоблагородие. У меня ведь есть командир бригады.

— А кто у вас командир бригады?

— Генерал Мистулов.

— Эльмурза! Отцы небесные! — Бичерахов шутливо воздел руки к небу, — И где же находится ваша бригада?

— На станции. Грузится в эшелон.

— Куда же она направляется?

— Не могу знать, ваше высокоблагородие.

— Я бы хотел встретиться с вашим генералом. Проводите меня к нему.

Микал растерянно перевел взгляд с полковника на коня и обратно.

— У меня только один конь, — сказал он с притворным вздохом.

— А мы прогуляемся пешком, тут не очень далеко. Кстати, по дороге — расскажете, за какие подвиги удостоились таких высоких наград.

— Хорж, — кивнул папахой Микал и, взяв в руку повод уздечки, пошел рядом с полковником.

Степан брился, сидя на койке в «кубрике» — классной комнате, превращенной революционной братвой в общежитие. Хороший этот парень Малюгин. Энергичный. Находчивый. За несколько дней, проведенных в его обществе, Степан успел побывать с ним чуть ли не во всех районах столицы. Объездил все заводы и склады, даже в Кронвернском арсенале побывал, что находится рядом с Петропавловской крепостью. Кое–что достал. Будет теперь чем вооружить моздокскую Красную гвардию. Осталось только разжиться товарным вагоном для груза и можно отправляться восвояси. При мысли о доме у Степана дрогнула рука и он чуть было не порезался. Вместо своих глаз увидел в осколке зеркала глаза жены, большие, печальные. Зря он ее обидел...

— пришли ему на ум слова шуточной осетинской песни, которые пропела Сона в ту ужасную ночь, когда, спасаясь от похитителей, угодила в кадушку, с брагой и допьяна надышалась алкогольными парами. Права оказалась его суженая: не нажил с тех пор Степан Журко ни палат каменных, ни нарядов парчовых. «Одежи, что на коже», — про него, наверное, поговорка сложена. Он усмехнулся: а разве это не богатство — сто штук винтовок и несколько ящиков патронов и гранат?

В комнату кто–то вошел. Степан заглянул в зеркало и тотчас подхватился с койки, словно его уколол тот самый кинжал, про который он только что мысленно пел: перед ним стоял улыбающийся Киров. Вместе с ним вошел хозяин «кубрика» Малюгин.

— Клянусь Казбеком, на вершину которого я все–таки взобрался, мои глаза снова видят этого белорусского каторжника! — воскликнул на кавказский манер Киров и притиснул к груди Степана, не успевшего смахнуть полотенцем с щеки мыльную пену.

— Садитесь, товарищи, — Степан схватил на койке пиджак, освобождая гостю место.

— Некогда рассиживаться, Степан Андреич, — перестал улыбаться Киров. — Я только что из Москвы. И, как говорится, попал с корабля на бал. Нужно срочно составить мусульманскую делегацию.

— Какую, какую? — изумился Степан.

— Вопросы потом. Как тебе известно, на Петроград двинулись корниловские войска. Центральный Комитет нашей партии принимает экстренные меры для ликвидации мятежа. Мне поручено Дзержинским составить так называемую «мусульманскую» делегацию и направить ее в «дикую дивизию», которая уже расположилась на подступах к столице. Первый попавшийся мне на глаза мусульманин — это ты. Не перебивай, слушай: дорог каждый час, каждая минута. Вот товарищ Малюгин, — повернулся Киров к матросу, — говорит, что знает на Сестрорецком заводе слесаря Вано Грипандашвили. Он, правда, беспартийный, но вполне сознательный рабочий...

— Какой же он мусульманин, если, судя по фамилии, он грузин? — удивился Степан, стерев наконец–то с лица мыло.

— У него на лбу не написано, — возразил Киров. — Главное, чтоб кавказское обличье и речь с акцентом. Хорошо бы, конечно, найти чеченца или осетина, да где ты их сейчас искать будешь.

— Я знаю одного осетина...

— Кто он? — обрадовался Киров.

— Прапорщик саперного батальона Такоев.

— Где его можно найти?

— В Павловских казармах, рядом с Зимним дворцом.

— Прекрасно! — Киров энергично потер руки, выхватил из кармана портсигар. — Значит так... Ты, Степан Андреич, давай в казармы к нашему земляку. Может быть там, кроме прапорщика, еще кого найдешь из кавказцев. Малюгин — на Сестрорецкий завод, а я — в редакцию мусульманской газеты. Надо повидаться с Ахметом Цаликовым. Он хоть ярый меньшевик и нас, большевиков, терпеть не может, но против Корнилова, пожалуй, пойдет даже вместе с нами. Хорошо бы, если б он возглавил делегацию. Одним словом, к вечеру чтобы делегация была в полном составе, иначе я вас самих обращу в мусульманскую веру, — усмехнулся он, пыхнув в потолок табачным дымом.