Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга вторая.

— Вы смелый человек, господин Гизлинг. Ведь я могу арестовать вас и отправить в Чрезвычайную Комиссию.

— Точнее, не смелый, а хорошо осведомленный, — возразил Гизлинг, глядя своими немигающими серыми глазами в глаза собеседника. — И потом, наш общий знакомый, направляя меня к вам, сказал, что вы благоразумный человек.

— Наш знакомый? Кто он такой?

— Гойтинский.

— Гойтинский?! — Бичерахов даже забыл прикрыть рукою перекосившийся рот. — Разве... разве у него германская ориентация? Он что, заодно с немцами?

— Что же тут удивительного? Когда припечет, будешь заодно хоть с самим чертом, — рассмеялся Гизлинг. — Жаль, что этого до сих пор не понял ваш кумир Деникин. Носится с союзническим долгом, играет в национальную гордость, видит в Германии по-прежнему врага. А ведь у нас сейчас у всех один враг — большевистская Россия. И чем скорее мы с нею покончим, тем будет лучше для всех нас.

— Зачем же, в таком случае, германскому правительству налаживать с нами связи, если цели наши и так совпадают?

— Видите ли, германскому правительству не совсем безразлично то обстоятельство, под чьим протекторатом будет возрождаться освобожденная от большевиков Россия и в частности Терская автономия. Если мы с вами, Георгий Сабанович, поладим в интересах дойчланда, терское казачество в ближайшем будущем получит от него солидную финансовую помощь и несколько вагонов оружия. Не правда ли, лучше иметь немецкого журавля в руках, чем английскую синицу в небе? — рассмеялся одними губами Гизлинг.

«Сам ты тевтонский гусь», — подумал Бичерахов, а вслух сказал:

— Ну, предположим, мы пойдем на ваше предложение, что же вы ждете от нас хотя бы в общих чертах?

— О, сущие пустяки, — хлопнул себя по тощей коленке Гизлинг. — Главное — не препятствовать продвижению германских войск по терской земле. Остальное мало чем отличается от того плана действий, который выработан для вас ставкой Деникина: восстание казачьих масс во всех отделах, ликвидация на местах советского аппарата, усиление вражды между казаками и горцами. Все мы это обсудим, как я уже сказал, в рабочем порядке. Через два дня я уезжаю. Что мне передать нашему общему другу? Согласны ли вы с его предложением?

— Я подумаю.

— Хорошо, я подожду. Помните только, немецкие войска подходят к Дону. И еще один вопрос: могу ли я встретиться с Негодновым?

— Но он не состоит в штате нашего совета, — уклонился от прямого ответа Бичерахов.

— И тем не менее он работает на вас, — в стальных глазах Гизлинга отразилась ирония. — Мне бы хотелось обсудить с ним кое-какие вопросы, касающиеся этой работы.

— Вы действительно хорошо информированы, — усмехнулся Бичерахов. — Не забывайте только, что в городе с некоторых пор действует созданная при Совдепе Чрезвычайная Комиссия.

— Благодарю за предупреждение, Георгий Сабанович, — Гизлинг поднялся со стула, спрятал потухшую трубку в карман. — Весьма рад был с вами встретиться. Ауфвидерзейн.

С этими словами он надел на свой узкий и высокий лоб шляпу и твердым военным шагом вышел из кабинета.

Ольга делала лепухи: брала рукой перемешанный с соломой навоз и с силой бросала его в плетень, отчего он сплошь покрылся причудливыми рыжими созвездиями. Лепухи — те же кизяки, только сделанные на скорую руку, без специального станка. Она так увлеклась этим несложным, но требующим определенной сноровки делом, что не сразу заметила подошедшую сбоку свекровь.

— Ольга! — окликнула старая женщина молодую, — сдается мне, что в гнезде знов мало яичков.

Ольга выпрямилась и, отерев обратной стороной ладони взмокший лоб, кинула на свекровь насмешливый взгляд:

— Я, что ли, таскаю их из гнезда?

— Тебе ничего не скажи, сразу на дыбы, как тая кобыленка у Прокла Нехаева, — обиделась Гавриловна. — Говорю, что Пеструшка, должно, теряет яйца али несется где–либо в бурьяну, проклятая.

— Так вы, мамака, хотите, чтоб я сама вместо Пеструшки неслась в вашем гнезде? — нервно рассмеялась невестка.

— Тьфу на тебя, паскудницу, — махнула рукой Гавриловна. — Ты ей про Фому, а она тебе — про Ерему. А и то правда: пора уже... — добавила она, придерживая другой рукой передник с яйцами.

— Что пора? — вывернула глаза Ольга.

— Снестись, — ответила свекровь и злорадно поджала губы: мы–де тоже умеем насмешничать. — У всех людей, как у людей, внуки имеются, а тут и поняньчиться не с кем.

— Петух негож, мамака, — вздохнула Ольга и что есть силы хлестнула навозным комом по плетневым прутьям.

Свекровь тоже вспыхнула, намереваясь продолжить наболевший разговор о внуках, но звякнула клямка и в открывшейся калитке показался Кондрат Калашников.

— Здорово дневали, сваха, — поздоровался он с Гавриловной. — Помогай бог! — крикнул отдельно Ольге.

— Слава богу, бывай и ты здоров, сват, — ответила на приветствие старая женщина, а молодая — приветливо кивнула готовой.

— А хозяин где? — спросил Кондрат.

— Чума его знает, — ответила Гавриловна. — Давче на огороде, кубыть, ковырялся, а може, в сарае с конем займается... Ольга, покличь хозяина.

— Да не... не надо, — махнул рукой Кондрат, — мне хозяин ваш без надобностев, я вот к ней, — показал он пальцем на Ольгу. — Давче в Моздоке встретил ейную мамаку, просила приехать.

— Неча ей делать у родителев, тут своих делов невпроворот, — еще больше насупилась старая хозяйка.

— Да ить мое дело передать, — пожал плечами Кондрат, направляясь к калитке, — а ваше... Ну, покеда, бабы, мне еще к Недомерку забежать надоть, он тоже в Моздок сбирается, служит там.

Кондрат ушел, а молчавшая во все время разговора Ольга так же молча подошла к лохани с водой и принялась мыть руки.

— Что, ай уже пошабашила? — насторожилась свекровь.

— Пойду, мамака, в сарай слазию на подловку. Сдается мне, Пеструшка в сене гнездо устроила.

— Приметила, что ль? — разгладила морщины на лбу Гавриловна.

— Ага, приметила. Давче, когда вы со сватом гутарили, она по лестнице туда направилась.

— Ну надо же, до чего хитрая тварюга, — покачала головой Гавриловна, берясь за дверную ручку. — Снесется молчком и хучь бы тебе кудахтнула. Пошаборь, доча, по сену, авось наткнешься на кладку. Только не шандарахнись с лестницы, дюже она гнилая стала. Сколь разов гутарила Кузьме, замени, дескать, жердочку, а он, байгуш полтавский, знай на свою рыбалку кажон раз...

Гавриловна, ворча себе под нос, скрылась за дверью, а Ольга направилась к сараю. Она действительно видела вчера, как из чердачной двери выглядывала хитрая курица.

Поднявшись по шаткой лестнице к дверному проему, Ольга заглянула в него и вдруг присела на корточки от неожиданности: в чердачной полутьме она увидела своего супруга, стоящего на коленях и что–то увлеченно разглядывающего. «Должно, гнездо нашел, — подумала Ольга. Она хотела было снова выпрямиться и спросить Кузьму, много ли в гнезде яиц, но ее удержали от этого намерения странные движения его рук. Похоже, он пересыпал что–то над шапкой из одной руки в другую и при этом счастливо смеялся. «Батюшки! Неужели деньги?» — изумилась она, слыша звенящий металлический шелест. К этому времени глаза ее привыкли к полутьме, и теперь уже она явственно видела, что Кузьма пересыпает из руки в руку золотые монеты. Точь-в-точь, как пересыпают на речном берегу камешки маленькие дети.