Соломон Смоляницкий - Три века Яна Амоса Коменского

До Шарош-Патака остается примерно девять дней пути. Коменский крайне устал. Весенние ветры пронизывают до костей. Особенно тягостны ночи на постоялых дворах. Комнаты попадаются сырые. К утру, когда уходит тепло, Яна Амоса начинает лихорадить, ноют суставы. А солнце с каждым днем светит ярче, вокруг все зеленеет, и чем ближе они к Шарош-Патаку, тем живее окрестные долины с силуэтами лесистых холмов, синеющих на горизонте, со вспаханными полями, над которыми поднимается беловатый парок, напоминают цветущую Моравию... Городок они увидели неожиданно. Когда дорога поднялась вверх, горы как бы расступились — и открылись дома в окружении деревьев, а чуть в стороне над ними показался красивый замок из желтого камня, окаймленный синеющей рекой.

Коменский был принят Сигизмундом Ракоци в первый же день приезда. Молодой князь, увлекающийся физикой и астрономией, производит на Коменского хорошее впечатление. Он любезен, образован, полон желания способствовать просвещению и просит Яна Амоса, учебники которого приняты во всем мире, по своей системе преобразовать обучение в шарош-патакской гимназии. Беседа их продолжается от обеда до ужина, Сигизмунд покорен широтой ума и глубокими познаниями Коменского во всех областях знания, каких они касались в своем разговоре. В заключение он настоятельно просит Яна Амоса остаться в Венгрии навсегда.

От Сигизмунда Яна Амоса провожают в покои княгини-матери Сузаны, вдовы князя Георга, участвовавшего в Тридцатилетней войне на стороне антигабсбургской коалиции. Мечтающая о просвещении венгерского народа, обескровленного в беспрерывных войнах с турецкими завоевателями, о приобщении его к передовой европейской культуре, она встречает Коменского, как знаменитого педагога, способного осуществить ее планы. Эта просвещенная женщина проникается к Коменскому глубочайшим доверием, восхищается его личностью. Это доверие не смогут поколебать противники Коменского, в которых здесь, как, впрочем, и в других местах, не будет недостатка.

Пока же он окружен всеобщим почтительным вниманием. Самые знатные люди из окружения княгини и князя ищут с ним встреч. Княгиня ласкова и щедра, не забывает и о людях, сопровождавших Коменского. Просьбу сына она подкрепляет новыми доводами, рисуя богатые перспективы для педагогической и просветительской деятельности Коменского, которому будет предоставлено все, чего он пожелает. Целые дни Ян Амос проводит в увлекательных беседах с княгиней и Сигизмундом. В конце концов, склоняясь к тому, чтобы принять их предложение, он говорит, что не волен распоряжаться собой — все должна решить община, а кроме того, есть у него и обязательства (также по желанию братьев) перед де Геером. Княгиня Сузана уверена, что эти препятствия можно преодолеть. Она обратится к общине в Польше с просьбой разрешить Коменскому поселиться в Шарош-Патаке, а князь Сигизмунд — к де Гееру, чтобы договориться об освобождении от обязательств.

Что оставалось делать? Отворачиваться от людей, всегда оказывавших братьям покровительство, от тех, кто стремился к просвещению и на этом пути видел в нем своего наставника? Коменский соглашается, с тем, однако, что его отпустит община и освободит де Геер. Перед отъездом Коменскому вручается пригласительный лист, заверенный княжескими печатями, в котором оговариваются условия его пребывания. Ракоци щедры. Ему назначается хорошее жалованье. Столь же щедро оделив Коменского деньгами на дорогу, княгиня и ее сын дают ему верхового провожатого до самого Лешно, чтобы в случае нужды узнать к нему дорогу и охранять его в пути.

В Лешно Коменский отчитывается перед общиной. Он передает послания от многих церквей, проповедников и от княгини. Главный итог его поездки — община существует, живет, борется. Снова, как и прежде, братья едины перед лицом несчастий и готовы стойко перенести новые испытания. Успех его миссии превосходит все ожидания. Он необыкновенно важен и для поддержания духа братьев. Что же касается отъезда в Венгрию, было решено подождать ответа де Геера, который, скорее всего, освободит его: во-первых, ему трудно будет отказать князю Сигизмунду Ракоци; во-вторых, он пойдет навстречу и самому Коменскому, которому не только покровительствует, но и считает его своим другом.

Уехать... Опять оставить близких, оставить в Лешно братство, давно уже ставшее его второй семьей? А что его ждет в Венгрии? Одиночество? Да, это так. Но кто знает, возможно, именно там ему удастся осуществить свою давнюю мечту — построить новую пансофическую школу, которая станет прообразом школ будущего. Понимая, что удача может прийти лишь в том случае, если она будет хорошо подготовлена, Коменский ставит перед Ракоци условия. Прежде всего высокая по тем временам плата учителям, затем стипендия для бедных способных студентов (несколько мест, в том числе и для юношей, из лешненского братства). Со временем Ян Амос надеется получить и типографию для печатания учебников. Княгиня и молодой князь согласны на все.

Проходит месяц, другой. Покровитель Коменского молчит. Дважды в течение лета Ракоци посылает верхового в Лешно за Коменским. С нетерпением ждут они его приезда. Отказывать уже невозможно без риска лишиться благосклонности Сигизмунда к братьям, живущим в Венгрии, и община отпускает Яна Амоса — пока временно, надеясь, что за зиму он сумеет поставить учебное дело в Шарош-Патаке. Таков и наказ: ехать одному, без семьи, вернуться к весне.

Ян Амос пишет де Гееру еще одно письмо, в котором уверяет, что все происходит не по его воле. Де Геер не должен гневаться, ведь и в Венгрии Коменский будет делать то, что отвечает достойным уважения стремлениям де Геера. Простившись с семьей и братьями, Ян Амос в сопровождении своего верного друга и ученика Пьера Фигула поздней осенью вместе с проводником, присланным княгиней и князем, отправляется в путь.

Впереди была неизвестность. Как солдат долга и совести, Коменский снова вступал в бой, чтобы на деле доказать справедливость истин, которые он утверждал.

В первые же дни приезда в Шарош-Патак Коменский почувствовал, как ему будет трудно. Вокруг него создалась атмосфера настороженного любопытства. Разговоры о его фантастических педагогических возможностях будоражили воображение обывателей. Видимо, многие всерьез полагали: стоит ему только приняться за дело, как дворянские недоросли в мгновение ока превратятся в образованных молодых людей, перед которыми откроются разнообразные пути к блестящей карьере. Знатные господа, не стесняясь, торопят Коменского: им кажется, что каждый прошедший день — это упущенная возможность. Нетерпение Ян Амос читает даже в глазах коллег — учителей и кураторов школы. Их шестеро, в числе кураторов личный советник княгини ведущий проповедник шарош-патакской церкви Андрей из Клобусиц и сам ректор Ян Толнай, горячо ратовавший за приезд Коменского.