Джон Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

– Грейди не хочет выступать перед тряпками и шлюхами, – заявила Вирджилия, встряхнув головой; ее давно не мытые волосы были тусклыми и нечесаными. – Мы стоим на стороне мистера Гаррисона.

– Который сжигает Конституцию? Так вот куда вы клоните? – Таббс покачал головой.

В День независимости Гаррисон вызвал шумиху по всей стране, устроив торжественное сожжение текста Конституции на собрании, проходившем недалеко от Бостона. Вирджилия явно считала его поступок правильным.

– А почему нет? Эта Конституция и есть то, чем ее называет Гаррисон: договор со смертью и соглашение с адом.

– Вот такие заявления и вызывают вражду у тех, в ком мы нуждаемся больше… – начал было Таббс.

– Да бросьте вы, мистер Таббс, – презрительно усмехнувшись, перебила его Вирджилия. – Разве можно с таким отношением по-настоящему верить в наше дело?

Глаза Таббса снова блеснули.

– Возможно, я просто демонстрирую свою веру не таким способом, как вы, мисс Хазард, – сказал он.

– А каким? Отказываетесь рисковать? Одеваетесь с таким же лоском, как белые? Выпиваете с ними на приемах и выражаете им слепую преданность? Не хотите жертвовать своим личным комфортом и…

Неожиданно Таббс взорвался и грохнул кулаком по столу.

– Хватит мне тут болтать о риске и самопожертвовании! – воскликнул он. – Я вырос в рабстве в Мэриленде, в четырнадцать лет бежал оттуда вместе с младшим братом. Нас поймали. Отправили к палачам, чтобы сломить наш дух. Это, – он похлопал по искалеченной ноге, – они со мной сделали. Но брату досталось еще больше. Он с тех пор не в своем уме.

– И вам не хочется отомстить? – презрительно спросил Грейди.

– Конечно хочется! Когда-то меня только это и волновало. Потом я сбежал в Филадельфию, а через год или два, когда ярость и страх поутихли, начал задумываться. И пришел к мысли, что одно дело – личная месть, а другое – свобода для всех. Я ненавижу всю систему рабства, и именно систему я хочу уничтожить.

– Так давайте покончим с ней с помощью насилия! – воскликнула Вирджилия.

– Нет. Любой шаг в этом направлении только продлит ее существование и вызовет вспышку репрессий, которые идут с ней рука об руку…

Он сбился, чувствуя враждебность пары, потом встал и аккуратно водрузил на седую голову цилиндр.

– Боюсь, я напрасно трачу силы, – сказал Таббс.

– Это точно! – засмеялась Вирджилия.

Таббс сжал губы и промолчал. Когда он повернулся и, прихрамывая, пошел к двери, Вирджилия бросила ему вслед ядовитым тоном:

– Дверь за собой закрыть не забудьте.

Он не ответил. Дверь закрылась плотно, но без стука.

Все это время Грейди напряженно сидел на стуле и теперь наконец чуть расслабился.

– Уж лучше бы хлопнул, чистоплюй. – Его слегка знобило – то ли от холода, то ли от отчаяния. – Подбрось еще дров.

– Дров больше нет, и денег ровно столько, чтобы мне добраться до Лихай-стейшн. – Вирджилия не злилась – просто излагала факты. Положив кашу в оловянную миску, она поставила ее перед Грейди. – Мне снова придется съездить домой.

Грейди уставился в миску, скривился и отодвинул ее.

– Мне это не нравится. Мне противно, что ты попрошайничаешь.

– Я не попрошайничаю. Просто говорю им, что мне нужно, и получаю это. А почему нет? У них всего хватает. Они за один день тратят больше, чем люди во всем этом негритянском поселке за год. – Она встала рядом с Грейди и попыталась согреть его, массируя ему шею. – Солдаты на войне не ждут, что будут жить в роскоши.

– Таббс не считает, что мы воюем.

– Евнухи вроде Таббса слишком давно живут в уюте. Они все забыли. Мы и без них победим в нашей войне. И наш праздник придет, Грейди. Я это знаю.

Ничуть не убежденный, Грейди вяло потянулся к ее руке. Вирджилия задумчиво смотрела прямо перед собой. Снег продолжал залетать сквозь щели в стене, ложась на одеяла, служившие им постелью. В углу, где дыра в стене была еще шире, на большую кучу тряпья насыпало уже целую пушистую шапку. Грейди собирал это тряпье, чтобы они могли хоть как-то выжить, а если не мог ничего найти, воровал. Когда даже это не помогало, Вирджилии приходилось ездить в Лихай-стейшн на несколько дней.

– Печка совсем не греет, – сказала она. – Давай пока под одеяла заберемся.

– Это я виноват, что ты вынуждена так жить…

– Замолчи, Грейди! – Она прижала холодные пальцы к его губам. – Я сама выбрала такую жизнь. Мы солдаты – ты и я. И мы поможем капитану Уэстону подарить всем праздник.

Грейди посмотрел на нее с укором:

– Ты вроде не должна произносить вслух это имя, Вирджилия.

Она засмеялась, рассердив его своим превосходством белой женщины:

– Неужели тебя волнует вся эта ерунда? Все эти тайные клички, зашифрованные послания? Десятки людей прекрасно знают, кто на самом деле тот человек, который называет себя капитаном Уэстоном. Сотни знают, чем он занимается, а уже скоро узнают миллионы. После того как мы поможем ему освободить твоих братьев и сестер на Юге, мы займемся людьми с другим цветом кожи. Мы будем карать каждого белого мужчину и каждую белую женщину, которые противостоят нам или проявляют безразличие. А начнем мы, я думаю, с моего братца Стэнли и той сучки, на которой он женился.

Ее улыбка и шепотом произнесенные слова напугали Грейди так сильно, что он забыл о своем гневе.

– Я не против того, чтобы ездить домой за одеждой или едой, – заверила его Вирджилия, когда они забрались под холодные, пропахшие грязью и дымом одеяла. – Но мне бы хотелось, чтобы ты иногда позволял мне брать тебя с…

– Нет! – Это была одна из тем, в которой Грейди никогда ей не уступал. – Ты прекрасно знаешь, что сделают с нами люди, если увидят нас вместе в таком маленьком городке.

– О да, я знаю… – Вирджилия вздохнула и прижалась к нему. – И ненавижу их за это. Боже, как я их ненавижу, милый… Но мы и им за все отплатим. Мы… о-о…

То, что она почувствовала, ошеломило ее. Даже на таком холоде Грейди желал ее. И вскоре они успокоили свои горести единственным известным им способом.

Снегопад, пронесшийся над Лихай-стейшн, присыпал белой крошкой землю и крыши домов. Когда пришел ночной пароход Вирджилии, снег повалил снова. Она подумала о том, что на будущий год, вероятно, уже сможет совершать эти поездки в теплом вагоне поезда, не беспокоясь о том, что река замерзла и добраться ни на чем нельзя. О строительстве железной дороги в сторону Лихай-стейшн уже было объявлено, рельсы обещали проложить до Бетлехема и дальше по долине.

Какую бы ненависть ни питала Вирджилия к членам своей семьи, она прекрасно понимала, что лишь их терпение давало ей возможность выжить в Филадельфии. И особенно терпение брата Джорджа и его жены, которая позволяла ей останавливаться в Бельведере, а потом словно бы не замечала, как Вирджилия увозит с собой большую джутовую сумку, набитую ненужной одеждой, или саквояж с консервами и свертками с едой. Несмотря на упорные мысли о революции, Вирджилия не теряла определенной практической сметки. Она действительно понимала, что привозить Грейди в Лихай-стейшн нельзя, да и сама старалась приезжать под покровом ночи. Среди местных было довольно много фанатиков, которые могли навредить ей. Она знала всех до одного и уже заранее мечтала, что когда-нибудь непременно отомстит им.